для него, потому что если он вздохнет слишком сильно, то сегодня же истечет кровью.
Дыхание Эмми наполняет воздух, и я чувствую ее взгляд на своей коже. Но я не позволяю себе смотреть на нее. Я едва ли вижу все так ясно, как есть.
— У тебя есть четыре секунды, чтобы развязать ее.
— Пошел ты…
Я вонзаю нож ему в живот, и он рычит. Гриффу не привыкать к боли. Он был единственным объектом Катерины, которому не дали роскоши умереть до того, как она начала свою работу. Но я знаю его шрамы, как свои собственные, и я только что намеренно разорвал один из.
— Три секунды.
Он рычит, его руки сгибаются, как будто он готовится драться со мной, поэтому я разрываю еще один шрам, заставляя его скорчить гримасу. Может, он крупнее, но я быстрее, и находчивее. Через минуту он сдвигается, отходя от нее, и мои легкие расширяются, когда я отпускаю его, наконец-то способный сделать чертов вдох.
Я не отрываю от него глаз, пока ее запястья и лодыжки не освобождаются, затем перевожу взгляд на Райфа, когда он направляется ко мне. Рубашка его костюма частично расстегнута, а на лбу виднеется красное пятно, оставшееся после удара о край комода.
Его шаги медленные и беззаботные, заставляющие мою кровь закипать под кожей. Я хватаюсь за нож и представляю, как перерезаю его гребаное горло. Грифф, возможно, и был тем, кто руководил ею, но он был марионеткой. Это было стратегически. Тщательно спланировано, чтобы Грифф взорвался, как бомба замедленного действия, которой он и является. Вот почему Райфу так легко удается дергать за ниточки — Райф видит, как слабость Гриффа разгорается у него на глазах, и подливает в это пламя бензин. Я вижу свое и давлю пламя кончиками пальцев, прежде чем оно успеет поглотить меня вместе с собой.
По крайней мере, я держу себя в руках.
Перед ней.
Рядом со мной раздается тихий женский стон, когда Эмми приподнимается, достаточно близко, чтобы кончики ее волос касались моих пальцев, и мне требуется вся моя чертова сила воли, чтобы не смотреть, не прикасаться, не вдыхать ее.
Когда Райф подходит ко мне, я делаю выпад.
Мое предплечье прижимает его шею к стене, моя грудь вздымается, когда мы замираем, глядя друг другу в глаза. Нож обжигает мою ладонь, умоляя пустить его в ход. Райф определенно этого заслуживает. За все годы, что мы знаем друг друга, за все дерьмо, через которое мы прошли, до этого никогда не доходило. Я никогда не думал, что так получится.
Но сегодня он перешел гребаную черту.
Он не сопротивляется. Конечно, нет, это то, чего хотел этот засранец. Его карие глаза наполняются жизнью, когда он переводит их между мной и моим ножом.
— Вот и все, брат, — хрипит он. — Не сдерживайся.
— Так это все? — мой голос сочится раскаленным гневом, пылающим внутри меня. — Твой большой гребаный план?
Он стонет от давления моей руки, затем его губы изгибаются.
— Мы оба знаем, что это уже работает. Не притворяйся, что ты не думаешь об этом, причиняя ей боль. Просто подожди, пока, — он задыхается, затем пытается снова, — просто подожди, пока ты не увидишь ее сейчас. Она еще больше похожа на двойника, когда помечена красным.
Рычание поднимается к моему горлу, пальцы сжимаются вокруг ножа. С меня хватит его манипуляций на одну ночь.
— Адам…
Мое тело замирает, когда ее мягкий голос произносит мое имя позади. Когда она делает это снова, мои плечи сжимаются.
— Пожалуйста, Адам. Не слушай его.
Мой подбородок сам по себе наполовину поворачивается к ней, как будто у нее есть какая-то власть надо мной, которую я, блядь, не помню, чтобы предоставлял. Низкий смешок Райфа выводит меня из себя, поэтому я убираю руку с его шеи, чтобы ударить локтем по торсу. Он наклоняется вперед, хватаясь за живот и задыхаясь от кашля. Я наконец поворачиваюсь к ней лицом.
Она все еще на кровати, но придвинулась ко мне. Она сидит на коленях, ее задница на пятках, голубые глаза широко раскрыты и устремлены на меня, руки обхвачены вокруг живота. Ее волосы рассыпались по плечам, скрывая верхнюю часть тела в диком беспорядке густых черных прядей, и, черт возьми, моя грудь вздрагивает при виде нее.
Я стискиваю зубы. Мой пульс бьется у горла от сдержанности, которая требуется, чтобы не притянуть ее к себе. Но если я это сделаю, если я поддамся искушению — все будет кончено. Как только я позволю себе расслабиться и включиться в это, я не уверен, смогу ли вернуться к норме.
Когда она убирает руки с живота, чтобы подползти ко мне, сквозь завесу ее волос пробиваются алые пряди.
У меня сводит челюсть, затем я оказываюсь прямо перед ней, наматываю ее волосы на кулак, открывая ее тело. Она ахает и отшатывается, и мой взгляд сужается на ее обнаженном животе. Легкие сжимаются.
Один, два, три пореза, размером от моего большого до среднего пальцев.
Алые ручейки стекают с ее талии мимо пупка, некоторые размазываются по тазовой кости.
Ее бледная кожа расплывается до мутно-черной и обратно, поскольку адреналин бьет так быстро, что я не могу четко видеть. Искушение пробуждается к жизни внутри меня, мышцы сжимаются от непреодолимого желания прикоснуться, попробовать на вкус, укусить. Я хочу всего этого. Но что-то еще шевелится глубже. То, к чему я гораздо больше привык, чем к искушению.
Я думал, что раньше испытывал ярость. Теперь ад пожирает меня заживо.
Со вздымающимися плечами я поворачиваюсь к Райфу.
Он по-прежнему прислонен спиной к стене, на его лице расплывается ухмылка.
— Вот ты где, — шепчет он.
Острие ножа прижимается к его шее прежде, чем он успевает моргнуть.
Он сделал свой выбор. Теперь я делаю свой.
Прежде чем я успеваю что-то предпринять, мягкие пальцы пробегают по моей щеке, обхватывают подбородок. Мой взгляд все еще направлен на Райфа, низкое рычание вырывается из меня, когда я пытаюсь осознать тепло на своем лице. В глазах Райфа пляшет веселье, и адское пламя под моей кожей пытается выползти наружу.
— Адам…
Звук моего имени, срывающегося с ее языка, скользит мимо барабанных перепонок, густой, как сироп.
— Ему не обязательно побеждать.
Когда пальцы на моей челюсти тянутся вниз, я рычу, неохотно отрывая взгляд от Райфа, чтобы обнаружить, что Эмми скользнула между нами.
Ее подбородок вздернут, большие глаза круглые и полные отчаяния.
— Адам.
Она приподнимается на кончики пальцев ног, оказываясь в поле моего зрения, и ласкает
