его густым прядям волос.
— Ты можешь сказать мне… ты можешь сказать мне, на что это похоже, когда ты даешь волю чувствам? Это все, как я представляю?
Его взгляд скользит между моими глазами, и мне интересно, как много во мне он видит. Вот я, полностью обнаженная, но окутана столь многослойной глубиной, что даже дышать становится трудно.
— Я хочу, чтобы ты показал мне. Я не боюсь.
Низкий рык вырывается из его горла, когда он позволяет своему взгляду опуститься ниже, его губы кривятся, как будто ему причиняют физическую боль.
— Ты должна бояться. Я бы посоветовал тебе бежать, — его сильная рука сжимает мое горло, и я задыхаюсь, когда в моем животе происходит сальто, — но я бы поймал. И тогда я бы сокрушил тебя.
— Так сокруши меня, — выдыхаю я, грудь заходится в неровном ритме. — Я больше не хочу быть цельной. Я хочу, чтобы ты увидел мои осколки.
Именно в тот момент, когда его зрачки расширяются так широко, что радужки становятся абсолютно черными, я понимаю.
Пути назад нет.
— Люби меня так, как задумала луна.
Всю дорогу сквозь тьму.
— Эй Джей Лоулесс
Рука Адама все еще сомкнута на моей шее, он проводит большим пальцем по нижней части челюсти, приподнимая подбородок, пока моя голова не запрокидывается и я не смотрю в потолок.
Мой пульс колотится под его хваткой.
Он скользит ладонями вниз по моему телу, его движения по-мазохистски медленные, но в том, как он это делает, нет ничего дразнящего. Его хватка твердая, обжигающая мою кожу и клеймящая каждый изгиб. От моей ключицы к груди, к талии, затем к бедрам, он оставляет дорожку из мурашек везде, где прикасается.
Я вздрагиваю, когда он прижимается лицом к моей обнаженной шее. Он вдыхает мой запах и пробует меня на вкус языком, из него вырывается грубый стон. Он обхватывает меня сильными руками за спину, затем притягивает к себе так крепко, что мне приходится задержать дыхание. Мы прижимаемся друг к другу — грудь к груди, живот к животу, — когда он сжимает мою кожу зубами. Мои глаза закрываются, потому что, черт возьми, я не думала, что это может быть так приятно, когда кто-то обнимает меня, как будто я его жизнеобеспечение.
Грубый звук вибрирует у моей шеи, прежде чем он подается вперед, и моя спина ударяется о мягкий ковер. Я пытаюсь поднять голову, чтобы посмотреть, но его пальцы находит мои волосы, удерживая голову на полу. Его рука повсюду, избегает только бинтов, когда он грубо путешествует вниз по моему телу — сжимая, впиваясь, оставляя синяки — и я клянусь, он пытается забраться мне под кожу.
Тяжело дыша, я приподнимаю бедра, инстинктивно ища трения. Издав низкое рычание, он зажимает мою киску своей большой рукой и толкает меня обратно на пол. Глубокий стон срывается с моих губ, его грубая сила заставляет дрожать. Он успокаивает меня, посасывая мою нижнюю губу и сильно прикусывая.
Это самое близкое к поцелую, к которому мы когда-либо подходили, я ощущаю привкус крови на языке, и возвращаю услугу, проводя ногтями по его лопаткам. Он хмыкает и принимает это, его мышцы напрягаются под моими руками, и, боже, так приятно не сдерживаться.
Его грубая, плотская энергия — спичка для моего пламени. В этот момент мне все равно, даже если меня поглотят и оставят в виде пепла, развеянного по ветру.
По крайней мере, тогда я смогла бы летать.
Его лоб опускается, и он выдыхает в мои волосы, затем его пальцы скользят вверх по моей заднице, раздвигая ягодицы, прежде чем вернуться вниз и растянуть мою киску. Он умело водит пальцами, как будто запоминает ощущения.
Моя кожа горит, когда я прикусываю его шею. Грубый звук поднимается вверх по его горлу. Он погружает два пальца глубоко в меня, сгибая и разгибая, и у меня отвисает челюсть.
— О, боже…
Когда его большой палец нажимает на другое отверстие, я ахаю. Он не входит, только дразнит, когда его указательный и средний пальцы безжалостно двигаются между моих бедер, и покалывание проникает прямо в сердцевину от этой комбинации. Как только я откидываю голову назад и закрываю глаза, его рука исчезает.
Я протестую сквозь задыхающийся стон, но он уже поднимает меня на ноги.
Я лишь на секунду ловлю его взгляд, когда он движется позади меня, но одной секунды мне достаточно, чтобы увидеть это. Выражение его лица затуманено, волосы растрепанны и падают на лоб, мускулы перекатываются — но именно взгляд его глаз заставляет сердце учащенно биться.
Это однородный темный сироп, пропитанный безумием, а затем окутанный покровом одержимости и боли.
Это дико.
Пальцы на ногах подгибаются, когда я впитываю это. Я никогда не смотрела в такие глаза, как у него. И все же у меня болит в груди, как будто он зовет меня.
Я разворачиваюсь и наклоняюсь над кроватью, его рука давит мне на спину. Мой пульс учащается, когда щека касается прохладных простыней. Блеск серебра на ночном столике привлекает внимание. Я сглатываю, понимая, что его нож, уже открытый, находится менее чем на расстоянии вытянутой руки от нас.
Без предупреждения он засовывает свой член глубоко в меня. Из его горла вырывается сдавленный стон, и в тот же момент опьяняющая смесь удовольствия и боли пронзает мое тело. Он подтягивает меня так, что мои колени оказываются на кровати, его грудь вздымается, а дыхание смешивается с моим. Обхватив внутреннюю сторону моего бедра одной рукой и сжимая мою грудь другой, он прижимает каждый мой изгиб к себе, пока он врезается в меня, снова и снова, растягивая до предела.
Мой рот приоткрывается, когда я принимаю его, бедра сжимаются от захватывающих ощущений, накатывающих на меня. Это первобытно, то, как он берет меня. Как будто он пытается вытрахать всех своих демонов.
Я возьму все. Все, что он мне даст.
Я поднимаю руки вверх и за спину, чтобы обхватить его плечи, и он каким-то образом двигается быстрее. Наша кожа скользкая от пота, мои влажные волосы запутались между нами. Он проводит рукой от моего бедра к клитору, его пальцы работают так же сильно, как и член, и я не могу остановить вырывающиеся стоны.
Я отпускаю одно из его плеч, чтобы подразнить его бицепс и предплечье, получая кайф от восхитительной пульсации мышц, напрягающихся, когда он потирает
