противник попытается повалить меня. Талия будет сражаться так же упорно, зная, что есть битвы, которые она не сможет выиграть.
Мимо пронеслась машина скорой помощи, мигая фарами и воя сиреной. Менее чем через полтора километра за ней последовала другая. А вскоре после этого — пожарная машина.
— Это вся команда экстренного реагирования, — прошептала Талия.
Я продолжал сжимать руль и ехать в город, и мне стало легче дышать, когда мы добрались до Куинси и съехали с шоссе.
— Хочешь, я тебя подброшу?
— Нет, поехали домой. Мне нужно переодеться.
Она начала снимать своё пальто еще до того, как мы припарковались. И как только я оказался на обочине, она вылетела из пикапа и побежала внутрь.
— Папочка, с Талией всё хорошо? — спросила Каденс, пока я отстегивал её ремень безопасности. Милое личико моей девочки было бледным.
— Да, она в порядке. Но сегодня ночью могут быть пострадавшие, поэтому она собирается поехать в больницу и помочь им.
Пожалуйста, Боже, пусть тот, кто был в этом внедорожнике, останется жив. Все, что я мог представить, это Кадди на своем сиденье, зажатую под тяжестью автомобиля. Поэтому я крепко обнял её, когда нес в дом.
Мы только успели снять пальто, как по лестнице спустилась Талия, одетая в синюю форму. Ее волосы были собраны в хвост.
— Я не знаю, как долго я пробуду там.
— Просто езжать. Мы будем здесь.
Она заставила себя улыбнуться Каденс, а затем исчезла в гараже.
Уходя, чтобы узнать, какие ужасы ждут её в больнице.
Закрыв занавеску вокруг кровати пациента, я вышла в коридор и вздохнула, как мне показалось, впервые за последние 12 часов.
На часах было 7:17 утра, и я была на ногах всю ночь. Адреналин подпитывал меня в течение долгих часов, но он быстро иссякал, и крах был близок.
Скоро. Но еще нет.
В коридорах почти не было звуков. Две медсестры сидели за стойкой и тихо переговаривались. Сегодня все шептались. Угрюмое серое облако висело под потолком, высасывая из воздуха любую радость или счастье.
Сегодняшний день не будет счастливым.
Из соседней палаты интенсивной терапии вышел доктор Андерсон, выглядевший таким же измученным, как и я. Он грустно улыбнулся и подошел ко мне.
Сейчас мы были только вдвоем, здесь, чтобы ухаживать за пациентами еще несколько часов, прежде чем каждый из нас отправится домой.
Доктор Эррера и доктор Мерфи ушли примерно в три часа утра, чтобы принять душ и немного поспать. Они скоро вернутся, чтобы сменить нас и поработать в обычную смену.
— Как она? — спросил он, понизив голос.
— Опустошена. В шоке. Но она стабильна. Она хотела бы увидеть своих детей.
— Могу её понять, — он кивнул. — Дочь сейчас спит. Как только она проснется, нужно будет обговорить вариант того, чтобы поместить их в одной палате. Но я не хочу этого делать, пока мы не будем уверены, что обе они в порядке. Последнее, что нам нужно, это чтобы одной из них стало плохо, а другая была свидетелем этого.
— Хорошо. А сын?
Доктор Андерсон закрыл глаза. Его подбородок дрожал. За все годы работы здесь я никогда не видела, чтобы этот человек плакал. Он был стоек, как мой отец, столп, на который мы все могли опереться.
Я положила свою руку на его.
— Он жив. Это главное.
— Я знаю, — он вздохнул. — Но прошлая ночь была самой тяжелой в моей карьере.
— Мне жаль.
— Мне тоже. Думаю, надену пальто и сделаю круг вокруг здания. Подышу свежим воздухом.
— Хорошая идея.
Я подождала, пока он уйдет, и направилась к палате пациента, которую он только что покинул. В палате лежал маленький мальчик, который спал под действием седативного препарата. Проскользнув за закрытую штору, я встала у изножья его кровати и изучила его милое лицо.
Он выглядел умиротворенным. Мы позволили ему сохранять этот покой так долго, как только могли. Потому что он проснулся бы от кошмара.
Обе его ноги были отрезаны в автомобильной аварии прошлой ночью. И если это было недостаточно, его отец погиб.
Их семья из четырех человек возвращалась домой после дня, проведенного на горнолыжном склоне в Уайтфише. Встречный грузовик, который, вероятно, ехал слишком быстро для дорожных условий, попал на участок льда и вызвал лобовое столкновение.
Оба автомобиля скатились в кювет.
Отец мальчика, а также водитель грузовика погибли от удара.
Доктора Андерсон, Мерфи и Эррера сосредоточились на лечении детей. Дочь была срочно прооперирована, чтобы устранить колотую рану в животе. У нее была сломана рука, и шрамы останутся на всю жизнь.
Меня оставили с матерью, которую я оживляла три раза за эту ночь. Сломанное ребро пробило ей легкое. Ее поврежденное запястье было забинтовано, но для правильного вправления костей ей потребуется операция у специалиста. Вся правая сторона ее тела уже стала фиолетовой, и мы внимательно следили за ней на предмет внутреннего кровотечения. Показатели стабилизировались около двух часов ночи, и она пришла в себя.
Но эти травмы были ничто по сравнению с её разбитым сердцем.
Она потеряла мужа, и когда они, в конце концов, покинут эту больницу, весь её мир будет перевернут с ног на голову.
Бессмысленная, ужасная авария.
И все потому, что другой водитель был под кайфом от болеутоляющих таблеток и пьян в стельку.
Уинн заехала около четырех утра, чтобы проверить состояние всех. И забрать отчеты о токсичности крови из лаборатории. Я была с ней, когда она их читала. Цвет исчез с её лица, а глаза залило слезами, когда она позволила мне увидеть подробности.
Ее собственные родители погибли в автокатастрофе. Переживание этого должно было быть ужасным.
Но я знала свою невестку достаточно хорошо, чтобы понять, что она будет такой же стойкой, как доктор Андерсон. Как и папа. Она не упадет духом, пока не окажется дома с Гриффином.
Несмотря ни на что, я позвонила брату и сказала, что ему нужно отвезти детей к маме, а потом ехать в полицейский участок, потому что он нужен своей жене.
Тяжесть этой трагедии легла на мои плечи, угрожая поставить меня на колени. Врачи в больших городах сталкивались с подобными случаями еженедельно. Ежедневно. Как они выдерживали это?
В медицинской школе мы проводили время, наблюдая за врачами в Сиэтле. Некоторые из них были добры и готовы ответить на вопросы студентов. Некоторые были высокомерны и раздражены нашим присутствием. Но одного врача я запомнила с полной ясностью. Он был холоден. От него исходила такая атмосфера, как будто он отстранился от
