Матео.
Никакого ответа, только звуки бара — звон бокалов, унылое бормотание, окутанное музыкой из музыкального автомата.
— Он спит. На. Барной. Стойке, — она хмыкнула и завершила звонок.
— О, мама, — Гриффин хихикнул и притянул ее к себе. — Всё не так уж плохо. Мы все проходили через это раньше. Черт, на свой двадцать первый день рождения я вырубился в баре. Мои друзья засунули мне в уши попкорн.
— Ты не помогаешь, — она шлепнула его по груди, но обняла его, прежде чем подойти и представиться Каденс. — Привет, Каденс. Я Энн. А ты просто великолепна. Думаю, ты выиграла.
— Что выиграла? — спросила Кадди.
— Ты сегодня самая красивая девочка. А это значит, что ты получишь самый большой кусок шоколадного торта на десерт.
Глаза Кадди расширились, а ее лицо озарила широчайшая улыбка.
— Остальные дети в гостиной, играют. У нас есть игрушки и книжки-раскраски. Хочешь посмотреть? — спросила Энн, протягивая руку.
— Конечно, — с этими словами Каденс выпорхнула из комнаты.
— На этой неделе Энн пошла и купила игрушки для детей постарше, — сказал Харрисон. — Мы можем либо отправить их домой с вами сегодня вечером, либо оставить их здесь, чтобы Каденс играла с ними, когда бует приезжать в гости.
Моё горло сжалось. Да, всё будет хорошо. Мы справимся.
— Мы можем оставить их здесь. Это было бы здорово.
— Пиво? — спросил он.
— Фостер не пьет перед боем, — сказала Талия. — Мы принесли газированную воду для нас и сок для детей.
— Я принесу тебе один, — Харрисон поцеловал её в щеку, а затем прошептал ей на ухо что-то, что заставило ее улыбнуться.
Остаток вечера был таким же шумным, как и начало. Только вместо криков был смех. Он наполнял каждый уголок дома.
Никогда в жизни я не был частью чего-то подобного. Живая семья с бесконечными историями. С внутренними шутками, из которых можно было бы составить книгу, если бы были записаны на бумаге.
Как и я, Кадди с удивлением наблюдал за ходом ночи. До того момента я этого не понимал, но наша жизнь была тихой. Слишком тихой. Возможно, это было моей заслугой, да и Вивьен тоже, как двух родителей, выросших единственными детьми.
Я не хотел тишины для Кадди. Ей нужны были двоюродные братья и сестры, так же как и родные. Братья и сестры, которые бы дразнили её безжалостно, как они дразнили Талию. Которые бы подзадоривали её и смешили, пока она не схватится за живот.
Да, Каденс нужны были братья и сестры.
Учитывая, как Талия обожает своих племянников и племянниц, возможно, мы придем к этому рано или поздно. Выход на пенсию начинал казаться чертовски хорошей идеей.
После ужина никто не спешил заканчивать разговор. Мы сидели за обеденным столом Иденов, окруженные пустыми тарелками. У Каденс на подбородке была шоколадная глазурь от торта Энн. Я как раз вытирал её салфеткой, когда зазвонил телефон.
— Простите, — Уинн достала его из кармана, затем встала, прижимая его к уху. — Шеф Иден.
Гриффин с тревогой во взгляде наблюдал, как она торопливо идет по коридору.
— Это, вероятно, станция.
— Если её вызовут, ты хочешь остаться здесь? — спросила Энн.
— Нет, я отвезу детей домой. Искупаю их и уложу в постель.
— Я поеду с тобой и помогу, — сказала Элоиза. — У меня ведь больше нет планов на сегодня.
В комнате воцарилась тишина, такой разительный контраст с бурлящей энергией несколько минут назад, пока мы ждали возвращения Уинн. Когда она вернулась, на ее лице была серьезная маска. Полицейского, идущего на работу.
— Мне нужно идти, — сказала она Гриффину, подойдя к спинке его кресла, чтобы поцеловать Эмму на его коленях. — Буду поздно.
— Будь осторожна, — сказал он.
— Обязательно.
Она поцеловала его тоже, затем подошла к креслу Харрисона, где Хадсон спал на плече её отца. Уинн поцеловала сына, затем ее взгляд переместился на Талию.
Произошел какой-то невысказанный разговор, но в конце его Талия тоже встала.
— Нам лучше ехать.
— Что…
Прежде чем я успел закончить предложение, у нее зазвонил телефон, и я без вопросов понял, что это больница. Она не была на вызове. Но в городе такого размера это, вероятно, не имело значения.
Сегодня вечером что-то случилось, и что-то не очень хорошее.
Уинн выбежала из дома первой, ее задние фары погасли, когда мы погрузили Кадди в грузовик. Наскоро попрощавшись, мы медленно двинулись по обледенелому шоссе.
— Что сказали в больнице? — спросил я, не повышая голоса, потому что Кадди слушала.
— Несчастный случай.
Не успела она это сказать, как мы завернули за угол, и вспышка красных и синих огней залила ночное небо вдали.
Я крепче сжал руль, когда мы приблизились.
— Каденс, закрой глаза, — Талия повернулась, убедившись, что моя дочь повиновалась. — Держи их закрытыми, пока я не скажу тебе открыть их, хорошо?
Кадди хныкнула.
— Мне страшно.
— Всё в порядке, маленький жучок, — это была гребанная ложь. Когда мы подъехали к месту происшествия, ничего не было в порядке. Две машины перевернулись в кювете. Осколки металла и стекла разбросаны повсюду. — Где машины скорой помощи?
Талия указала вниз по дороге, где мигало больше огней.
— Они отправились всего за минуту до того, как позвонили мне.
Мы опередили их на месте происшествия.
— Ты хочешь, чтобы я остановился?
— Нет, пока Каденс здесь. Медики знают, что делают. Будет лучше, если я буду в больнице, когда приедут машины скорой помощи.
Пикап с маркой «Иден» сбоку — грузовик Уинн — был припаркован в конце ряда полицейских внедорожников. Уинн стояла на коленях возле двери перевернутого машины со стороны водителя. Рядом с ней толпились еще трое офицеров.
На снегу, даже в темноте, я мог видеть брызги крови.
— Сожми глазки крепче, Каденс, — сказала Талия.
Она начала плакать, но когда я рискнул посмотреть в камеру заднего вида, её глаза были закрыты, пока мы ползли по дороге.
Другая машина была грузовиком. Должно быть, он перевернулся несколько раз, потому что внешняя часть была разрушена, основание искорежено, передняя и боковые части разбиты, пока он не стал похож на кусок металлолома. На снегу вокруг него были следы, но офицеров не было.
Потому что в этом грузовике не было жизни, которую можно было бы спасти.
Кровь была повсюду.
Люди не выходят живыми после таких аварий.
Я протянул руку через салон автомобиля, положив ее на плечо Талии.
Как и у Уинн, выражение ее лица было серьезным, подбородок высоко поднят. Она вошла бы в эту больницу и встретила бы все, что с ней случилось.
Какая у нее была сила. Я выходил на ринг, зная, что мой
