Воспоминания о жене заставляют его снова загрустить, и от появившегося было оживления не остается и следа.
Я мою посуду и ухожу. У дверей глажу дядю Витю по острому плечу и сочувственно целую в щеку. Он улыбается мне на прощание. Улыбка получается невеселой.
Я возвращаюсь домой и переодеваюсь еще раз. Распускаю волосы, тщательно их расчесываю, заплетаю косу.
Вернувшись от порога, засовываю в сумку шампанское и пирог.
Решительность покинула меня в тот самый момент, когда кончик указательного пальца утопил кнопку звонка. В проеме двери снова вырисовывается мужская фигура.
— Привет! — говорю я, не смея поднять глаза от смущения. А вдруг я пришла напрасно? Облизываю пересохшие губы и заставляю себя взглянуть на Лешку.
Его лицо сияет такой откровенной радостью, что с моей души словно упал камень. Я смеюсь освобожденно и счастливо. Лешка ответно смеется и протягивает мне руку. Я обхватываю его пальцы своими и переступаю через порог.
Мы стоим близко, я втягиваю ноздрями знакомый Лешкин запах. Лешкины пальцы касаются моего плеча, заползая под ремешок сумки, и стягивают его. Я вздрагиваю, настораживаясь. Паника начинает понемногу овладевать мною. Но сегодня я не намерена отступать.
Конечно, Лешка что-то почувствовал. Он всегда чутко реагирует на мое настроение. Порой это меня пугает. Вот и сейчас он делает шаг назад и смотрит мне в лицо. Я поднимаю свое лицо навстречу его взгляду.
Не хочу ничего скрывать, не хочу играть никакой роли. Пусть видит меня такой, как я есть: неуверенная, трепещущая, ждущая, отчаянно трусящая.
Лешка тихонько вздыхает и улыбается одними глазами. Он вскидывает ремешок моей сумки на свое плечо, освободившейся рукой ласково берет мое запястье и ведет в комнату.
Я с любопытством оглядываю Лешкино жилье. Мне уже приходилось пару раз бывать здесь. Но тогда, в преддверии вечеринки, почти всю комнату от стены к стене занимал стол, а остальная мебель пряталась по углам. Теперь ее видно всю: шкаф, тахта, письменный стол, компьютерный стол, телевизор.
— А где стол? — удивляюсь я.
Лешка кивает в сторону письменного стола.
— Нет. Такой большой, обеденный.
— А! Это я беру у соседей. У них есть складные козлы и столешница. Обычно все это хранится на балконе, у них весь дом одалживается.
Мы разговариваем с привычной легкостью, и я не испытываю никакой неловкости. Моя сумка по-прежнему висит на плече хозяина дома.
Я подхожу к письменному столу и хлопаю ладошкой по покрывающему его стеклу.
— Давай сюда сумку.
Лешка с интересом смотрит, как я достаю гостинцы. Шампанское оставляет его равнодушным, а вот появление пирога он встречает простодушным восторгом.
— Сейчас. — Он отбирает у меня пирог и, прижав его к груди, вылетает из комнаты. Миг, и он снова здесь, торжественно несет на вытянутых руках деревянное блюдо с пирогом.
Под мышкой у него топорщится салфетка. Я выдергиваю салфетку и встряхиваю ее над столом. Под стеклом с фотографии улыбается мое лицо. Я прячу его под салфетку, сверху прижимаю бутылкой шампанского.
Мы выпиваем шампанского. Пузырьки попадают мне в нос. Я трясу головой, смеюсь. Лешкино лицо меняется. Становится строгим и, кажется, бледнеет под загаром. Он наклоняется и, не прикасаясь ко мне руками, целует в губы. Мои губы раздвинуты улыбкой, и Лешка легко проникает в мой рот. Он остается там недолго, буквально одно мгновение, вполне достаточное для того, чтобы я узнала теплые губы и почувствовала быстрый ласковый язык.
Я испытала шок. Разве поцелуи могут быть такими? Сладкими, нежными и… глубокими? Так меня никогда не целовали. Ни Лешка, ни тот мальчик с дачи. Как его звали? Антон. Мы провели вместе один вечер. На прощание он поцеловал меня. Его поцелуй пах почему-то раствором для пломбы. Этот запах преследовал меня несколько дней.
Обескураженная, я схватила бокал и выплеснула в себя остатки шампанского. Приятно закружилась голова, стало тепло внутри и очень весело. Я взглянула на Лешку, в тайной надежде, что он снова поцелует меня. Да-да, я жаждала поцелуев. Мне было крайне любопытно, получится ли у Лешки поцелуй, похожий на предыдущий? А если нет, понравится ли мне?
Но Лешка целоваться не собирался. И не мог. Его рот был занят пирогом. Стоя перед столом, он сосредоточенно жевал мамин пирог, словно чаем запивая его шампанским. Его губы и подбородок покрывали крошки, глаза полузакрылись от удовольствия. Передо мной предстал незнакомый Лешка — мальчишка-лакомка, погруженный в процесс поглощения пищи.
Новый Лешка мне понравился. Я шагнула к нему, пол слегка качнулся. Я одной рукой ухватилась за стол, другой за Лешкин локоть. Лешка отвел глаза от пирога и взглянул на меня. Его оторвали от приятного занятия, и он не скрывал недовольства. В другое время подобный взгляд отогнал бы меня на долгое время. Но не сегодня.
Еще раз перехватив рукой стол, я добралась до Лешки и стала вплотную. Набравшись решимости, отцепилась от стола и вцепилась в Лешку.
Теперь я держалась за него двумя руками. Вся операция заняла считанные секунды. Лешка не успел дожевать. Он стоял немного боком ко мне в неудобной позе, с набитым ртом и растерянно моргал. Кажется, впервые в жизни Лешка попал в ситуацию, из которой не знал, как выпутаться.
Но меня занимали не его проблемы, а собственные. Для чего-то ведь я предприняла путешествие вокруг стола. Но достигнуть цели оказалось не так-то просто. Лешка намного выше меня, к тому же по-прежнему стоял ко мне боком. Он вообще перестал шевелиться, просто окаменел, оказавшись в моих руках. Только моргал.
Перебирая руками по Лешкиным плечам, я переместилась и встала в удачную позу, прижавшись к Лешкиной груди. Мои ладони лежали на его затылке. Одним движением я поднялась на цыпочки и наклонила к себе Лешкину голову. Мои губы ткнулись в крошки на Лешкиных губах. В ту же секунду Лешка рванулся, словно перекрученная пружина, и освободился сразу от моих рук и губ.
Я покорно висела над полом в его вытянутых руках, а он гневно таращил черные глазищи, пытаясь проглотить навязший в зубах пирог.
Решив, что справился, Лешка закричал, и напрасно. Пирог он проглотил не полностью, и вместе со словами мне в лицо летели крошки:
— Что ты делаешь? Я ждал этого пять лет. А ты выбрала момент, когда у меня полон рот.
Я поняла, что испортила Лешке удовольствие и от пирога, и от моего первого поцелуя. Чувство вины захлестнуло меня и довело до слез.
Лешка всполошился. Он подвел меня к тахте и заботливо усадил.
— Впервые вижу такое чудо.
Он бумажной салфеткой вытер мне слезы и довольно больно крутанул нос, высмаркивая его.
