— Па думает, что он все знает, — глядя на мать, заметила Люси.
Две рассудительные головы согласно кивнули.
— Это что такое? Дети смеют разбирать меня по косточкам? Моя плоть и кровь находит недостатки в моем характере? Знаешь, Люси, я выдержу все, что угодно, но только не критику.
— Все друзья считают, что у нас чокнутый отец, — добавила Дженнифер, тоже обращаясь к матери. — Вот ты себя ведешь как нормальная мать. А па совсем не похож на других отцов.
— Дожил. Вот оно, жуткое мгновение, когда дети восстают против тебя и готовы выпустить тебе кишки. Живи мы в России, они бы донесли на меня коммунистическим властям, и я бы отправился в сибирские соляные копи морозить задницу.
— Мама, он сказал плохое слово, — поморщилась Люси.
— Да, дорогая. Я слышала.
— Пора скашивать траву, — выпалил я.
— Мама, он всегда после этого слова говорит, что пора скашивать траву, — продолжала жаловаться Дженнифер.
— А в это самое время моя мамочка пересекает мост через Шемкрик. Все птицы планеты умолкают, когда Лила Винго куда-то направляется.
— Том, прошу тебя, постарайся быть с нею поласковей, — своим жутким «докторским» тоном произнесла Салли. — Не позволяй ей вывести тебя из равновесия.
Я простонал и отпил из бокала.
— Боже, знать бы, что ей понадобилось на этот раз. К нам она приезжает, только если может хоть немного испортить мне настроение. Она мастер разрушать чужую жизнь. Ей бы семинары вести на эту тему. Итак, у нее плохие новости. Когда мать упоминает о плохих новостях, так и жди чего-нибудь жуткого, вроде библейских ужасов из Книги Иова.
— Согласись хотя бы с тем, что она пытается стать тебе другом.
— Соглашаюсь. Пытается, — устало вздохнул я. — Мне она нравилась больше, когда не предпринимала этих попыток, когда просто была нераскаявшимся чудовищем.
— Что у нас сегодня на ужин? — сменила тему жена. — Мой нос чует что-то вкусное.
— Это свежий хлеб. Также я зафаршировал мясом крабов и креветок те несколько камбал, что поймал утром. Добавь к этому салат из шпината и жареные кабачки с луком-шалотом.
— Восхитительно, — сказала Салли. — Напрасно я выпила коктейль. Вечером у меня могут быть вызовы.
— А я хочу жареную курицу, — заявила Люси. — Пойдемте к полковнику Сандерсу[10].
— Па, зачем ты вообще готовишь? — вдруг спросила Дженнифер. — Мистер Брайтон каждый раз смеется, вспоминая, что ты делаешь обеды для мамы.
— Угу, — подхватила Люси. — Он утверждает, что все дело в маминой зарплате, якобы она в два раза больше твоей.
— Паршивец, — стиснув зубы, прошептала Салли.
— А вот и неправда, — возразил я Люси. — Я готовлю еду, потому что мама зарабатывает в четыре, если не в пять раз больше меня.
— Запомните, девочки, если бы не папа, я бы не стала врачом. А ты, Люси, больше не смей задевать папу. Незачем повторять все, что слышишь от мистера Брайтона. Просто мы с папой разделили обязанности.
— Во всех семьях готовят матери, — дерзко заявила Дженнифер; серые глаза Салли поймали горестный взгляд дочери. — Только у нас не так.
— Говорил я тебе, Салли: если воспитывать детей на Юге, они вырастут южанами. А южанину сам бог велел быть дурнем.
— Мы с тобой тоже южане, но вроде не дурни, — возразила Салли.
— Мы исключение, дорогая. Один-два случая на целое поколение.
— Девочки, отправляйтесь наверх и хорошенько умойтесь. Лила скоро подъедет.
— Почему она против, чтобы мы звали ее бабушкой? — поинтересовалась Люси.
— Потому что она не хочет чувствовать себя старой, — объяснила Салли. — А теперь марш наверх.
И Салли, как пастух, погнала девочек в дом.
Вернувшись на крыльцо, жена наклонилась и провела губами по моему лбу.
— Прости Люси. Повторяет всякие глупости, как маленькая.
— Меня это не задевает, клянусь. Ни капельки. Более того, я даже наслаждаюсь ролью мученика. Прямо расцветаю в атмосфере жалости к самому себе. Бедный безмозглый Том Винго начищает вилки и ложки, пока его жена ищет средство от рака. Жалкий Том Винго делает изумительные суфле, предоставляя жене возможность зарабатывать сто тысяч баксов в год. К тому же мы знали, что так будет. Мы с тобой не раз это обсуждали.
— И все равно паршиво это осознавать. Не верю, что твое «я» смирилось с положением домохозяйки. Уверена, тебя это угнетает. Ощущаю себя дьявольски виноватой. Девочки еще многого не понимают. Им хочется видеть рядом обычную маму.
— Зато они гордятся, что их мать — врач.
— Только почему-то они не гордятся, что их отец — учитель и тренер.
— Был им, Салли. Не путай прошедшее время с настоящим. Или ты забыла, что меня уволили? Чем тут гордиться? Так что девочки не виноваты… Боже, никак это мамина машина тарахтит в проезде? Доктор, три порошка валиума, срочно.
— Валиум и мне не помешает. Не забывай, я обязана выдержать ее придирчивый осмотр дома. Потом она примется за тебя.
— Спиртное не помогает, — простонал я. — Ну почему, когда надо, выпивка не притупляет чувства? Кстати, пригласить мать на ужин?
— Конечно. Хотя она вряд ли останется, ты же знаешь.
— В таком случае обязательно приглашу.
— И все-таки, Том, будь с матерью помягче. Она переживает, эти ее отчаянные попытки снова стать тебе другом…
— Дружба и материнство несовместимы.
— Интересно, наши дети тоже до этого додумаются?
— Нет, наши дети будут ненавидеть только своего отца. Ты заметила, что их воротит от моего чувства юмора? А старшей — всего десять. Мне впору приобретать другие привычки.
— Мне нравятся твои привычки, Том. По-моему, они забавные. Кстати, это одна из причин, почему я за тебя вышла. Я была уверена, что с тобой меня ждет веселая жизнь.
— Будь благословенна, доктор Винго… Вот и мамочка. Тебя не затруднит принести мне связку чесночных головок и распятие?
— Тише, Том! Она услышит.
К нам направлялась моя мать. Безупречно одетая, с идеально наложенным макияжем. Аромат ее духов достиг крыльца прежде, чем она на него поднялась. Она напомнила мне идеально сконструированную дорогую яхту с мощным двигателем. Мать всегда держится так, будто готовится войти во внутренние покои королевы. Слишком хороша, чтобы быть моей матерью. Одно время меня ошибочно принимали за ее мужа; мне не хватит слов описать, насколько ей это нравилось.
— Ну вот и добралась, — сказала мать. — Как поживаете, мои дорогие?
Она коснулась губами нас обоих. Поцелуй был искренним, однако дурные новости притушили блеск в ее глазах.
— А Салли все хорошеет. Том, ты согласен?
