— Едва узнал тебя, Ким, ты — и вдруг в черном.
— Да я и сама себя едва узнаю. Всего один раз надевала этот костюм, да и то на похороны. — Она прикусила язык: Сэм засмеялся.
— На похороны? Надеюсь, что ужин со мной ты не считаешь столь же трагическим событием?
— Не беспокойся, — заверила его Ким, — я не настроена на трагические события: они так угнетают.
— А ты не из тех, кто любит чувствовать себя угнетенным, — закончил он. — По крайней мере так было в детстве.
— Ты прав.
Не стоит наводить его на воспоминания о маленькой дурехе, какой она была, — наивной, безнадежно в него влюбленной. Та девочка, без сомнения, надела бы сегодня красное платье — у нее в шкафу висит одно, изумительное, глубокого, насыщенного, страстного красного цвета. Оно как нельзя лучше подходит, чтобы выразить истинные надежды Ким относительно предстоящего ужина с Самиром Рашидом — с мужчиной, который заставлял ее глупое, неопытное сердечко то замирать, то восторженно биться. Сколько раз он спасал ее от ужасной смерти в пустыне — к несчастью, только в фантазиях. И уж разумеется, никогда еще они не ужинали вместе, вдвоем. Да и вообще едва ли оставались наедине, если не считать того единственного раза в саду у дома ее родителей, вечером…
Не самое, однако, лучшее направление мыслей. Ким решительно выбросила из памяти этот эпизод и выглянула в окно: неоновые огни, плакаты, афиши; автобусы и такси; спешат люди — как в немом кино. Сквозь темные стекла лимузина с кондиционером не долетает ни звука — оазис тишины и спокойствия в городской суете.
Но ей было неспокойно. Никогда раньше она так не осознавала власти над собой прошлого, воспоминаний, и это ее злило. Ведь теперь она не глупый подросток! То, что Ким чувствовала тогда, не имеет никакого отношения к сегодняшнему моменту. Она уже совсем другой человек — взрослая женщина, которая не имеет ни малейшего интереса к холодному, загадочному мужчине в дорогой одежде, пусть он и убийственно привлекателен и сексуален. В то время вокруг Сэма витал экзотический ореол, она подозревала в нем вулкан сдерживаемой страсти, готовой извергнуться…
А сейчас ноздри щекочет запах его одеколона, беспокоит ощущение его близости. Так легко дотронуться до него — до запястья, плеча, бедра… О боже, о чем она думает? Сэм всего лишь очередной богатый бизнесмен-трудоголик — человек, умеющий одно: делать деньги. Который не способен поддерживать теплые, дружеские отношения ни с друзьями, ни с любовницами. Скорее всего, он до невозможности скучен; у него нет жены, нет личной жизни. Вечера, скорее всего, проводит за игрой в солитер или у телевизора, слушая биржевые новости по Си-эн-эн.
К счастью, путь до ресторана занял немного времени. Весьма престижное место, Ким еще не представлялось возможности здесь побывать.
— Это просто великолепно! — проговорила она.
Изысканное современное оформление зала, тонкие гравюры на стенах. Ароматы над столиками многообещающи, даже меню — настоящее произведение искусства. Подошел официант в безукоризненном черном костюме, принял заказ на аперитив — говорит с настоящим французским акцентом. Ким попросила шардоне и поймала темную вспышку в глазах Сэма.
— Ах да, — заметил он спокойно, — тебе уже можно пить.
Намек понятен: однажды на вечеринке в честь пятидесятилетия отца Ким выпила втихую два бокала шампанского, хотя ей было еще далеко до восемнадцати. Сэм при этом присутствовал. Скрыть свое смущение стоит ей теперь немалых усилий — только бы не покраснеть…
Шампанское сделало ее тогда храброй и проказливой. Она затащила Сэма в сад, за большое дерево, и кинулась ему на шею, по крайней мере попыталась, поскольку была не слишком опытна в таких вещах. Ужасно неловко даже вспоминать об этом.
Но то дело прошлое, а теперь ей, зрелой женщине, нужно всего лишь убедить Сэма принять ее на работу.
— С тех пор прошло одиннадцать лет. — Она небрежно пожала плечами и принялась расправлять салфетку, чтобы не смотреть на него.
Сэм повел себя деликатно — не стал развивать эту тему.
— Так расскажи мне, что произошло с тобой за эти одиннадцать лет, если не считать очевидных перемен.
— Рассказать в двух словах? — рассмеялась Ким. — Попробую. Так вот… Я крупно поспорила с отцом и поступила в художественную школу. Потом еще немного поспорила — и окончила ее. Получила отличную работу в рекламном агентстве. Вскоре мне наскучило работать на косметические и мыльные компании, и я решила уйти в свободный полет, чтобы развиваться творчески.
Она умолкла, переводя дыхание.
— Отец все еще думает, что я никогда не сделаю настоящей карьеры, но в целом мои дела не так уж плохи. В том, что делаю, я хороша, и время от времени мне подворачиваются по-настоящему выгодные контракты. Работаю с архитекторами и художниками, дизайнерами интерьеров и…
Дальше рассказ ее о своей работе покатился сам собой, но каждый раз, когда она собиралась остановиться, хотя бы из вежливости, Сэм задавал новый вопрос.
— А сейчас, — сказал он наконец, — ты готова бросить все это для того, чтобы ехать на Яву ради временной работы — подбирать для меня дом, прислугу и мебель?
— Но моя работа состоит не только в этом. В твоем изложении все кажется слишком… прозаичным.
— Обычно покупка нового дома и есть довольно прозаичное занятие. — В его голосе не слышалось ни капли воодушевления.
Ким отпила глоток вина и опустила бокал.
— Ты сказал Маркусу, что хочешь иметь дом — не просто жилище, а именно дом. Что устал от стерильных номеров отелей, от безликих меблированных комнат.
Сэм уткнулся в свой бокал.
— Да. Последние десять лет я жил как проклятый кочевник.
Ну, не в юрте же и не в палатке, подумала Ким, без сомнения, в самых роскошных номерах лучших отелей. Но ведь ни один из них нельзя назвать домом. Трудно представить себе такую жизнь… Для нее даже маленькая, убогая квартирка, где она жила, прежде чем переехать в просторную мансарду, стала настоящим домом; она всегда считала ее своим домом, хотя поначалу приходилось покупать подержанную мебель. Это потребовало времени и усилий, но у нее постоянно был дом — наполненный подобранными ею вещами, ее любимыми цветами; Ким сама клеила обои, вешала картины.
— Как долго ты собираешься прожить в Индонезии?
— Думаю, не меньше пяти лет, а может, и дольше. На этот раз я решил заиметь место, которое смогу называть своим домом. А не снимать чье-то помещение, заставленное чужой мебелью.
Но времени, чтобы заняться самому необходимыми для этого делами, у него нет — это Ким знала, так сказал ей Маркус. Сначала надо найти помещение, потом купить мебель, нанять слуг. А Сэм занят созданием новой компании, управлением ею и снабжением. Что ему действительно нужно, так это жена, но ставить его о том в известность она не собирается — скорее всего, сам понимает.
