Хочется швырнуть телефон об стену, но мысль о том, что его подарил папа, останавливает. И я прыгаю в постель с историческим воплем.
7
Странно, но после случившегося, я проревела совсем недолго, хотя очень продуктивно. Наревелась и выключилась, даже не заметив этот момент. Наверное, продуктивный плач избавляет от бессонницы. Надо запомнить и взять на вооружение.
Проснулась на пару минут раньше будильника и не стала ждать, пока он завопит. Дело в том, что сегодня я не обязана ехать в универ с Виктором, потому что такого задания от психованного мозгоправа не было. Ждать его я не собираюсь. А Стаса, вообще, планирую избегать, как можно дольше.
Поэтому, нарядившись в черное платье-лапшу, наношу Красную помаду и напяливаю красные туфли на высоченном каблуке. Волосы собираю в высокий изящный хвост. Обычно, я предпочитаю образы попроще, полегче, но сегодня душа просит оформить тушку посимпатичнее.
На цыпочках выбираюсь из квартиры, чтобы не налететь на соседа, воровито оглядываю улицу, прежде чем сделать шаг из подъезда, и только убедившись в отсутствии угрозы, с трудом изображаю походку соблазнительницы.
В наушниках играет любимая музыка, восходящее солнышко, едва касается кожи, утренний город завораживает. Обожаю ходить по городу пешком, особенно в такое время.
Телефон оживает, когда я достигаю порога любимой кофейни. Намеренно не достаю его из сумочки, чтобы не отвечать. Ведь звонит, наверняка, кто-то из парней, от которых я и сбежала.
Совесть немного покалывает, когда понимаю, что Вик не заслужил такого отношения, но все равно продолжаю упорно игнорировать жужжание телефона.
С любимым латте в руках, мысленно пританцовывая и подпевая сладкоголосому певцу, вышагиваю к родному универу.
Суета вокруг заставляет оглядеться и сердце делает стремительный прыжок в пятки, потому что все вокруг смотрят на меня. Начинаю терять равновесие и задыхаться в панической атаке, судорожно вспоминая, не порвала ди я где-нибудь платье, не испачкала ли лицо, руки бесконтрольно трясутся.
За громкой музыкой ничего не слышу и не сразу соображаю, что нужно снять наушники.
— Малыыыыш. Ну прости. Я думал, тебе нравятся эксперименты вне спальни. — слышу знакомый голос позади и оборачиваюсь. Тут же жалею о снятых наушниках и собственном внешнем виде, потому что народ, явно потишаясь, наблюдает за развернувшимся спектаклем: явно легкомысленная девица убежала от своего богатого мужика, который едет за ней на тачке. Судя по последней фразе, Вик намекал на интимные отношения между нами.
Я вспыхнула, как майский флажок. Сказать что-либо, язык не позволял. Как обычно, в подобных ситуациях, он становился огромным куском поролона, больше напоминающим кляп, чем орган речевого аппарата.
— Милая, садись в машину и мы попробуем то же, только в спальне. — глаза паршивца горят задорным огоньком, игривая улыбка не обещает ничего хорошего. Он включил аварийку, но несколько недовольных водителей сигналили и что-то кричали, обращаясь к нему.
— Садись. — повторяет парень и изгибает бровь, как бы намекая на продолжение спектакля.
Любопытные взгляды со всех сторон и страх быть ещё сильнее опозоренной, толкает меня в машину так, что я практически прыгаю на переднее пассажирское.
Вик кивает, довольно улыбаясь, и трогается, постукивая пальцами по рулю. Совершенно неуместно замечаю, что руки парня мне нравятся: длинные сильные пальцы, выпирающие вены оплетают твердую кисть.
Я несколько раз набираю полные легкие воздуха, но мозг не выдает ничего, что можно было бы обличить в слова, поэтому просто возмущенно выдыхаю.
В молчании мы едем около минуты. Затем меня накрывает облегчением от того, что все люди, смотревшие на нас, сейчас остались позади, и завтра не вспомнят обо мне.
Напряжение резко спадает и я замечаю лукавый взгляд Виктора.
Мы разражаемся смехом одновременно и долго не можем остановиться. Мое внезапное хрюканье, пораждает новую волну хохота и так мы добираемся до ВУЗа.
— Ты чокнутый! — наконец нахожу в себе силы, чтобы что-то то сказать.
— Страшно подумать, что ты кричал до того, как я сняла наушники… — беззлобно делюсь с Виком, на самом деле, уже не чувствуя никакого страха или смущения.
— Поверь, тебе лучше не знать.
— Но ты меня кинула, и не брала трубку, так что — сама напросилась. — в отличие от меня, Вик, кажется, обижен.
— Эй, теперь мы квиты. — толкаю плечо парня кулаком и понимаю, что под рубашкой прячется груда каменных мышц.
— Просто знай, что фантазия у меня богатая, а душа ранимая. — улыбка обнажает белоснежные и ровные зубы, и я невольно любуюсь ими, пока не замечаю, что губы паршивца гораздо привлекательнее зубов. Поспешно поворачиваюсь к двери и прихватив свой кофе, спешу покинуть авто.
Вик берёт мою руку в свою через несколько секунд и тепло, исходящее от его широкой ладони приятно щекочет нервы.
Не знаю, зачем это нужно парню, но сопротивляться не хочу.
****
Внимание со стороны студентов, в этот раз, мне сильно льстит, потому что я начинаю воспринимать заинтересованные взгляды на свой счёт. Только попрощавшись с Виком у аудитории, понимаю, что смотрели на нас обоих и никакого суперперевоплощения, благодаря помаде и каблукам, со мной не случилось. Ну и пусть! Зато девки из группы челюсти на парты сложили, когда поняли, что я второй день подряд прибываю на занятия с знаменитым красавчиком.
Настроение поползло вверх и я настроилась на занятия.
Мобильный взяла в руки только во время лекции и сделала это намеренно, чтобы не было возможности перезвонить Станиславскому на случай, если тот звонил. А он звонил. Увидела три пропущенных. Плюс две смс от нового знакомого, которые я тоже решила проигнорировать. Решу, что с ними делать, после вечернего сеанса у мозгоправа.
При мысли о психологе, перед глазами появилось лицо отца. Он никогда не был образцом для подражания, скорее, наоборот: бросил нас с мамой, когда мне было семь. Мы выжили и без него, но какой ценой. Ценой маминого здоровья. Она пахала на двух работах, чтобы дать мне все, о чем может мечтать ребенок, но она не учла, что самое большое счастье для любого ребенка — это здоровая мама. Она умерла три года назад. Рак не щадит никого.
Папа появился на пороге в тот день, когда мы узнали диагноз. Не знаю, откуда он узнал страшную новость, но примчался сразу и помогал нам до последнего. И сейчас помогает. Теперь мне одной. Именно поэтому я легко простила его. Потому что в самую трудную минуту он был с нами.
Папа считает, что это он виноват в моих психологических проблемах. Я пытаюсь убедить его, что это не так. Потому что точно знаю, причины своих тараканов, но из-за того, что не могу их озвучить, он не верит, думая, что я просто его жалею.
— Маркова! — противный женский голосок раздается прямо над ухом, вырывая из тягучих мыслей.
Точно не помню обладательницу столь мерзких интонаций, поэтому приходится оглядеть барби в розовом, с ног до головы. Красивое, но абсолютно пустое сущетство.
— Чтоб ты знала, утром Воронцов поехал к тебе от меня. — наверное, розовое чудо хочет задеть меня таким заявлением, но я прочла столько любовных романов и пересмотрела сериалов, что давно поняла, что игнор и бездействие в таких случаях — лучшие средства. Потому как правда, какой бы она ни была, обязательно всплывет. Я успела даже подумать о том, что расскажи она сейчас такое о Стасе и я бы вырвала каждую её наращенную ресничку, а чем занимается в свободное время Воронцов, мне не интересно. Совсем.
Собираю вещи со стола и молча ухожу под удивленный взгляд барби. Даже если она сказала правду, меня это не касается.
У двери уже ждал Стас. Сердце застучало где-то в горле и я, задрав нос повыше, хотела горделиво пройти мимо, но сосед не дал свершиться задуманному.
— Яна! Стоять! — решительно схватил мою руку и не дав опомниться притянул к себе. Никогда раньше со мной так не поступали. Но бесцеремонность парня не должна выбивать меня из намеченной колеи.
