зал, останавливаюсь возле мамы и замечаю, что ее глаза раскраснелись от накативших слез.
— Что с тобой? Почему не кушаешь, не пьешь? — искренне переживаю за родную.
— Плохо мне тут, дочка, — жалобно посматривает на меня. — Еще недавно окна в этом доме мыла, а теперь вроде гостья только нежеланная. Господа привыкли отдыхать в роскоши и не сидеть за одним столом с такими, как я.
— Мам, перестань, ну? — обняв, стараюсь подбодрить ее. — Мероприятие и в мою честь.
Она лишь тяжело вздыхает.
— Так волновалась, пока собиралась в особняк, что даже ногти забыла накрасить, — отстранившись, украдкой показывает руки, которые трясутся. — Вон, какие страшные, стыдно доставать.
А у меня сердце сжимается в комок. Перехватываю ее сухие, мозолистые ладони и целую, целую.
— Ах, мамочка, если бы не твои руки я не выросла, не получила образование, профессию…
— Марика! — грохочет за спиной командирский бас Мансура Довлатовича. — Где Артур? Пора давать интервью!
— Сейчас позову.
Вынужденно отлучившись от мамы, прикидываю, куда Толгатов мог запропаститься. Поднимаюсь по лестнице из белого мрамора. Скорее всего, Артур завис у себя в кабинете за ноутбуком. Работа — вторая страсть Толгатова после меня.
Шагая по тихому коридору, вдруг слышу странные шорохи, доносящиеся из комнаты, где хранится бытовой инвентарь. Должно быть слуги, но я все равно решаю заглянуть.
Распахнув дверь, я вспыхиваю, кажется, от пяток до кончиков волос на голове и закрываю ее обратно. Застываю в страшном ступоре. До меня не сразу доходит смысл увиденного, я помешала…помешала Артуру и Карине изменять мне прямо на помолвке!
Когда первостепенный шок спадает, я, сомневаясь в собственном зрении, снова открываю дверь. К этому моменту Толгатов застегивает ширинку, а секретарша торопливо поправляет узкое платье на бедрах.
— Артур! — вскрикиваю я.
— Не ори, — хрипло предупреждает он.
Между тем Карина, еле скрывая ехидную улыбку, замирает возле Толгатова, на что Артур хватает ее за шею и грубовато выпихивает из комнаты. Мне остается только шагнуть в сторонку и проводить семенящую каблуками по полу девицу взглядом.
— Ты…ты! — вновь оборачиваюсь к Толгатову и не найдя слов, со всей силы обжигаю его наглое лицо пощечиной.
— Зачем ты лезешь, куда тебя не просят, Марика? — рычит он. — Твое любопытство портит наши отношения, а капризы стали раздражать.
Меня всю колотит, глаза застилает настоящая ярость.
— Капризы? То есть иметь Карину прямо во время нашего торжества для тебя норма? А сколько раз у вас было, пока я не знала? Какой же ты урод!
Замахиваюсь еще, но Толгатов перехватывает мою руку.
— Достаточно. Карина тебе и в подметки не годится. Она всего лишь резервуар для слива, потому что мне хочется гораздо чаще, чем ты позволяешь мне. А сейчас умывайся и спускайся к гостям.
Когда Артур величественно уходит, прикасаюсь к своим горячим щекам. Пальцы становятся влажными и на них видны частички туши. Я расплакалась, даже не заметив. Артур и Карина унизили меня, так что я не представляю, как изображать счастье на этом торжестве лицемерия.
Постояв одна в коридоре, я не могу найти ни малейшего аргумента, чтобы заставить себя вернуться на первый этаж.
Иду в комнату Артура, где мы с ним ночуем, когда я остаюсь в особняке. Там забираю свою сумку.
Чтобы надеть пальто, мне нужно отправиться вниз в гардеробную, а это риск повстречаться с гостями и страшнее всего с женихом. Сегодня я на такие подвиги уже не способна.
Спускаюсь к черному выходу на улицу. Осенняя ночь прохладная, но я будто горю изнутри, оттого и не чувствую промозглого ветра. Обогнув дом, быстро шагаю к парадным воротам. Охранники, что стерегут покой великой семьи Толгатовых, меня выпускают без лишних вопросов. Здесь я всегда была в роли невесты, но никак не пленницы.
Обняв себя руками, иду по дороге, мне почему-то мерещится, что в любую минуту Артур может послать за мной погоню и насильно заставить его любить на празднике. Ускоряюсь, едва не бегу. В частной зоне, где живет Толгатов тихо, движения почти нет. Отойдя уже метров на триста, оглядываюсь, вроде пусто.
Неожиданно из-за поворота мне навстречу вылетает автомобиль так стремительно, что я теряюсь, застыв посреди дороги. Яркие фары машины слепят, в нос бьет запах горелой резины, оттого что водитель резко тормозит. Машина останавливается в нескольких сантиметрах от меня. Успеваю только схватиться за капот.
Следом раздается звук хлопнувшей двери. Щурюсь, пытаясь разглядеть человека, вышедшего из салона, но у меня не получается. Да это, впрочем, и не нужно, ведь голос, который грохочет, словно раскат грома я вряд ли когда-нибудь уже забуду…
— Так и подмывает сказать стандартную фразу: вам что, жить надоело? — ругается Орхан.
— Я слишком люблю жизнь, чтобы прощаться с ней настолько нелепо.
Он приближается ко мне, осматривает с ног до головы, убеждаясь, что я не пострадала. А у меня перед глазами все словно в тумане смутно понимаю, что происходит. Лишь когда Орхан усаживает меня в салон на переднее кресло и снова заводит мотор, морок в голове немного рассеивается.
— Куда вы меня везете? — уточняю, наблюдая через лобовое стекло автомобиля знакомый маршрут.
— На помолвку.
Внутренний протест удушающим кольцом сковывает мое горло, а в грудной клетке появляется жжение.
— А вы? — вдруг спрашиваю, чем вызываю у Орхана легкое изумление.
— Я тоже приглашен на праздник. Мансур Довлатович сочтет за честь видеть меня в своем доме.
— Нет, пожалуйста, — дотрагиваюсь до его руки. — Только не в особняк.
— У вас что-то случилось? — притормаживает он, не доезжая до ворот.
— Да, кажется, нашей свадьбы с Артуром не будет, но я не могу об этом говорить, — тянусь к дверце. — Я выйду здесь, а вы, если хотите, проезжайте во двор.
Я была готова выпрыгнуть из машины, однако Орхан не двигается с места, задумчиво прожигая взглядом ворота. После чего он включает заднюю передачу и отъезжает от особняка, развернувшись, мчит совершенно в другом направлении.
— Теперь предложение Мансура неактуально, — рассуждает он. — Та, на кого я хотел смотреть сегодня, сидит в салоне моего авто, — еле заметно улыбается, не сводя взгляд с дороги. — И по какому пути прикажешь ехать, несостоявшаяся невестка Толгатовых?
— Мне хоть куда, пожалуйста, только подальше от этого чертового дома.
Телефон в сумочке предсказуемо вибрирует. Сначала долбит Артур, потом Алка. Лишь когда на экране появляется надпись «Мама», решаюсь ответить на звонок.
— Доченька, ты где? — встревоженно спрашивает она.
— Я…эм… — от волнения закусываю большой палец на свободной руке, — со мной все хорошо мама, но в особняк я не вернусь. Ты тоже поезжай домой и не переживай за меня. Завтра все объясню.
Фоном доносятся
