вполне нормального приветствия. Все выходные я с простудой провалялась в кровати и сегодня еле-еле смогла проснуться. Очень болела голова и видимо из-за моего плохого самочувствия я утром забыла одеть контактные линзы, повезло, что в сумке всегда лежат очки, за которыми я и полезла, в тот момент, когда меня назвали какой то там матерью и попросили ущипнуть. Вблизи я хорошо вижу и вполне могла бы обойтись без очков, а вот то, что от меня метрах в десяти представляется в расплывчатом виде, но мне уж очень хотелось посмотреть на этого вежливого директора, который вызвал меня себе в помощь, как раз в том момент, когда я со всей решимостью хотела отпроситься домой. Наконец, нацепив очки я взглянула на …
— Матерь божья! — только и смогла произнести я. Пятничный Хам во всей красе стоял передо мной.
— Чувствую взаимную радость от встречи! — констатировал он, — А что, юристы все умерли?
— Почему умерли? — не поняла я.
— Потому что я просил прислать юриста, а приехали вы! — объяснил он.
Меня задело такое отношение ко мне, как к специалисту, — Послушайте! Если вы отказываетесь от моих услуг, то я с радостью поеду домой, тем более, что из-за вас я заболела! — начала я наступление.
Он тяжело задышал и выпалил, — Это я из-за вас заболел!
— Не из-за меня! А это кара вас настигла! За то, что вы бегаете по лесу за девушками и пугаете их! — грозила я пальцем.
— Что??? — и немного замешкавшись он громко чихнул.
— Да-да! Поделом вам! — продолжала я и неожиданно почувствовала как в моем носу защекотало и не в силах сдержаться тоже чихнула.
— Илья Потапович! Вам что нибудь принести? Чай или кофе? — постучав в дверь, а затем заглянув спросила Полина — секретарь.
— Валерьянку принесите! — гаркнул Хам, — А лучше пистолет!
— Что? Я не очень поняла! — переспросила Полина.
— Простите! — извинился перед ней остряк и посмотрев на меня сказал, — Ну отказываться от вас у меня уже нет времени, поэтому будем работать с тем, что есть! — и спросил, — Вы хотите что нибудь?
— Нет! — буркнула я.
— Полина, принесите нам два черных чая с лимоном, сахар отдельно! — не смотря на мое нет, дал указание он. Секретарша тут же скрылась за дверью. А Хам снова обратился ко мне, — Вы правда юрист? — он с сомнением посмотрел на меня, сдерживая порыв чихнуть.
— Кривда! — обиделась я и заявила, — Я прекрасный юрист!
— Modus vivendi. — произнес он.
— Что? — не поняла я.
— Modus vivendi. — вновь повторил он и добавил, — Вы же сами заявили, что вы прекрасный юрист!
— Вы что, меня проверяете что ли? — дошло до меня наконец.
Он ухмыльнулся.
— Que voulez vous entendre? — спросила я.
— Я не знаю французского! — не довольно произнес он.
— Я спросила, "Что вы хотите услышать?" — перевела я, — То, что вы сказали, с латинского на русский переводится как "Временное соглашение". — блеснула я знанием латыни.
— Хорошо! — одобряюще закивал он, — Радует, что вы знаете перевод!
— А вы считаете, что таким образом можно проверить квалификацию юриста? — я засмеялась.
— Может и нельзя, но пока вы единственная, кто смог перевести это словосочетание.
Не могу сказать, что она была мне приятна, но надо признать, что кое какие мозги у нее все таки были! Надо было как то приспосабливаться к работе с ней!
— Давайте знакомится заново! — предложил я, мысленно пытаясь закопать топор войны, но тут же его раскопал, когда услышал ответ,
— Для того, что бы знакомиться заново, надо быть уже знакомыми! — заявила она.
Я уже приготовился к новой ругани, как вдруг услышал,
— Давайте просто знакомиться! — и неожиданно она улыбнулась и представилась, — Ненашева Ольга Михайловна.
На мгновение я потерял дар речи, потому что, когда она улыбнулась, лицо ее совершенно изменилось, — Милетский Илья Потапович. — назвался я в ответ.
Нам принесли чай и мы наконец занялись работой, но в процессе, я не как не мог отделаться от мысли, что кого то она мне напоминает. Я тайком вглядывался в ее лицо, но никак не мог понять, что меня так зацепило.
— Ну все, тогда до среды! — устало протянула она поднимаясь с кресла, — Я составлю договор и в среду к девяти утра приеду. Взяв телефон со стола и попрощавшись она ушла.
— Удивительно! — думал я, — Как такое имя могло достаться подобной девушке? Никакой святости в ней нет, а даже наоборот! Вот какая нибудь Варвара — такое имя ей бы прекрасно подошло, потому что она действительно как варвар — совершенно невежественная особа! — не знаю, почему я пустился в подобные рассуждения, наверно я оскорбился, когда услышал одно из моих любимых имен из ее уст, моя матушка тоже Ольга, в отличии от нее действительно святая и никак у меня не бились эти две женщины с одним именем! Завершился мой анализ долгой серией чиханий, — Вот! Значит правильно думаю! — утвердился я. Неожиданно телефон завибрировал и подойдя к столу, на котором он лежал, не глядя на экран, я ответил,
— Слушаю! — но звонивший молчал, а через секунду вызов сбросили. Такие звонки раздавались довольно часто, поэтому не обратив на это внимания, я сунул телефон в карман, надел пальто и пошел к машине, что бы отбыть домой, как и планировал.
Зайдя в квартиру, телефон снова напомнил о себе вибрацией, но на этот раз я посмотрел на экран "ДержиСебяВРуках", — Не понял! — удивился я подобному имени в своем телефоне, но ответил, — Слушаю! — и наконец до меня стало доходить — это не мой телефон! Тем временем я услышал ответ, который оказался вопросом,
— Кто это? — интересовался грубый мужской голос.
Честно говоря, я как то не очень привык к подобным ситуациям, а если говорить уж совсем на чистоту — такого еще не было, поэтому растерявшись я ответил, — Это Илья!
— Какой Илья? И где Ольга? — поинтересовался голос не самым доброжелательным тоном.
— Она забыла телефон! — сказал, почти правду я. Нет, ну а что, я должен был ему начать объяснять, что у нас с ней одинаковые телефоны? Что они лежали рядом, на столе и что она по ошибке взяла мой телефон?!
— Понятно! — не довольно буркнул голос и отключился.
Нет, ну это ни в какие ворота не лезет! Опять у меня ее телефон, а что еще хуже, мой телефон у нее! И позвонить я ей не могу, потому что ее чертов телефон заблокирован! Остается только ждать, когда она заметит подмену! А если будет важный звонок? — Черт! — ругался я, понимая, что мне ничего не остается, как
