Он уходит на кухню, а я ещё долго лежу, зажмурившись, и спрашиваю себя: почему не поехала в гостиницу или не позвонила брату? Сева бы примчался за мной, поругал, конечно, но родителям бы не стал сдавать, даже если б и не просила.
Я слышу приглушённый голос хозяина. Он с кем-то разговаривает по телефону. Потом до носа долетает еле уловимый аромат табака. Становится тихо. Так тихо, что я, кажется, слышу стук собственного сердца.
И дыхание мне кажется оглушительным.
Особенно в тот момент, когда Алексей возвращается в комнату.
Да, он выждал достаточно, давая мне время уснуть. И я думаю лишь об одном — как бы не спалиться, что не сплю.
Не знаю, чего боюсь больше всего: что начнёт приставать или что заведёт разговоры. И того, и другого опасаюсь в равной степени.
Он обещал, что трогать не будет. А я ещё, дурёха, уточнила, это потому, что я не в его вкусе? Это его «да я бы так не сказал» засело на подкорке. Вертится и вертится в голове. Без остановки. И стоит сказать — волнует. Неприятно волнует. Потому что внезапное незваное тепло внизу живота меня совсем не радует.
Очень быстро Алексей засыпает на скрипучем раскладном кресле. А я так и дрожу под одеялом непонятно отчего.
Дрожу до той поры, пока усталый мозг не одерживает победу в борьбе с нервами. И я, наконец, забываюсь неглубоким тревожным сном.
Чистое ясное небо — первое, что я вижу. Вернее, не всё небо — а кусочек. От этой синевы режет в глазах, пока я пытаюсь понять, где нахожусь. Картинки вечера накануне быстро заскакивают в голову, и хочется застонать от досады.
Увы, мне это не приснилось.
Внезапно осознав, что могу быть в комнате не одна, я накрываю рот ладонью на полувздохе и посматриваю на разобранное кресло. Но там никого. Алексей, видимо, давно встал. Когда прислушиваюсь, понимаю, что он на кухне. Там какая-то тихая движуха.
Мистер Деликатность.
Не соврал ведь вчера. Не приставал: ни с разговорами, ни с чем-либо ещё.
Может быть, будто я повзрослее и понаглее меня бы это огорчило, но в данной ситуации его равнодушие к моей персоне меня скорее устраивало, чем злило. Однако где-то там, в глубине душу точило недовольство. Неужели я настолько невзрачна и неинтересна, что не могу вызвать у мужчины отклик к действию? Я ведь ему понравилась… да? Понравилась же?
Сгребаю одежду и на цыпочках крадусь в ванную. Конечно, мои передвижения не останутся незамеченными, но на глаза хозяину жилища я пока показываться не готова.
Очень быстро привожу себя в порядок, стараюсь усмириться распушившиеся во все стороны волосы, колеблюсь, но делаю лёгкий макияж. Так, пара взмахов кисточкой туши — по крайней мере, глаза уже не выглядят щёлочками.
В голове гудит — это от недостатка сна и от перспектив — выходить и разговаривать с этим.
Впрочем, можно и не разговаривать, буркнуть спасибо и убежать.
Но вопреки страхам любопытство никуда не делось. И это удивительное открытие — мне не очень-то и хочется сбегать.
Вернувшись в комнату, сижу на диване. Собираюсь с мыслями. Потом думаю, что стоит прибраться, но кроме как сложить постельное бельё в ровную стопку, больше ничего не могу.
И прятаться дольше не могу. Поэтому через какое-то время снова вхожу из комнаты, чувствуя себя какой-то преступницей. Один бог знает почему!?
У двери кухни я медлю, словно в пошлой комедии одним глазом заглядываю внутрь. Будто там меня может ждать то, что мне совсем не понравится. Но самое ужасное — мне нравится то, что вижу.
Смесь нервного напряжения и неизвестности приводит в тонус, а мужчина по ту сторону порога волнует.
— Выходи, чего подглядываешь?
— Я не подглядываю.
С вызовом приближаюсь ближе, а у самой коленки дрожат. Боже, я в чужом доме с незнакомцем. С опасным незнакомцем. Ведь простые не ходят в заведения типа того, где мы были накануне. И я не понимаю, что у него на уме.
— Откуда это? — киваю на уродливый шрам, пересекающий бок и скрывающийся за поясом джинсов.
Катастрофически низко сидящих джинсов на поясе этого мужчины.
Рука против воли тянется к его телу, живет отдельно от меня. И от мозга, по всей видимости.
Но он быстрее: ловит меня за запястье и качает головой.
— Лучше тебе это не знать.
Я хорошая девочка и никогда не попадаю в неприятности, а он — другой… но мне придётся ему довериться. Вернее, я уже это сделала, попросив его помощи и уехав в больницу среди ночи, остаток которой провела у него дома.
— Как угодно, — жму плечами, просто надо что-то ответить.
Алексей усмехается и кивает в сторону стола.
— Завтрак? Правда, у меня тут негусто: бутерброд и кофе. Сойдёт?
— Да я как бы не…
— Сойдёт?
Киваю, сдаваясь, потому что дальнейшие споры выглядят глупо.
— Сойдёт.
Пока усаживаюсь за стол, Алексей на несколько минут удаляется из кухни, а возвращается в футболке. Прекрасно — я больше не вижу его обнажённого торса. Ужасно — под чёрной тканью мышцы корпуса и крепкие бицепсы выглядят ещё более сексуально. На лице его проскальзывает что-то хищное. И я думаю, что он не так уж прост… совсем непрост… и его участие, и вежливость не должны сбивать меня с толку.
Закипает электрическая турка, и передо мной оказывается кружка с кофе.
— Спасибо, — благодарю, а сама пялюсь на длинные пальцы, отпускающие стеклянную ручку.
Как там в книгах пишут: напряжение можно было резать ножом? Дайте тесак — иначе мне не пробиться сквозь заросли не пойми чего за глотком кислорода.
Видимо, я реально покраснела, потому что Алексей молча приоткрывает окно. Отлично — свежий воздух как раз то, что надо.
— У тебя, наверное, дела есть, я задерживаю, — зачем-то выдаю, сама не понимая, чего добиваюсь: узнать, реально ли у него есть дела, то ли услышать, что не напрягаю.
Алексей, отворачивается к окну, за которым его что-то привлекло.
— Нет, всё нормально, — говорит ровно. — Завтракай, потом скажешь, куда тебя отвезти.
Вот так — быстро…
Ну а что? Ночь закончилась — миссия спасителя выполнена.
Над озвученным вопросом я уже думала, поэтому ответ пришёл быстро.
— В больницу. Надо забрать Вику.
— Не факт, что выпишут.
— Хотя бы навещу её, ключи захвачу от квартиры. Она ведь, наверное, уже проснулась.
— Вероятно, утренний обход, все дела.
Боже… о чём мы говорим… и как всё странно.
В принципе, я и сама могу добраться до больницы, только чувства противоречивые. С одной стороны, не хочу напрягать Алексея, с другой — так быстро говорить «пока» тоже не хочу. Хотя что мне даст лишних полчаса в дороге?
Бутерброд куда-то делся — оказывается, я так быстро его съедаю, что даже не понимаю этого.
— Может, что-то приготовить надо? На завтрак? Я могу… — выскакивает внезапно.
Смешок Алексея тихий, но различимый.
— Первое, второе, компот…
— Серьёзно?
— Нет, — бросает весёлый взгляд через плечо. — В этом холодильнике пусто. Если ты голодна, можем куда-то заехать позавтракать.
— Я? Я нет… нет… я не голодна, — отрицательно мотаю головой и заикаюсь, внезапно пугаясь не пойми чего.
А внутри опять этот дурацкий голос, вот он твой шанс — перевести дурацкое знакомство в другую плоскость.
Но… если бы я была ему интересна, он бы, наверное, уже как-то это проявил? Номер хотя бы попросил… Например? Да ведь?
Глоток кофе с каким-то титаническим усилием скользит по горлу.
Это что же значит? Что это за мысли? Чёрт… надо выспаться, проветрить голову и не думать… не думать о глупостях. Бр-р-р…
— Что такое? — мягкий баритон ласкает уши.
Оказывается, я тут головой раскачалась.
— Ничего… так… шея затекла.
«Шея затекла? Серьёзно? Феноменально, Вера!»
Прекрасно, решит, что я странная. А мне ли не всё ли равно, что он решит?
А почему он сказал: «в этом холодильнике»? Не в моём, а в этом?
Мысли скачут, словно розовые пони — одна с другой на третью.
Прежде чем я спрашиваю очередной бред, Алексей уходит, и я ещё больше чувствую себя ни к селу, ни к городу в этой квартире.
