Дубинина плескалось все исконно мужское и намекало:
“Пссс, я знаю, что делать с этим роскошным телом… Ты не пожалеешь!”
И вслух он сказал почти тоже самое:
— Ты не пожалеешь, если рассмотришь мое предложение о найме. Ищу ассистентку! Подумай, ни к чему не принуждаю, просто говорю, что оценю тебя по достоинству! — запал взглядом в мое декольте.
Громов заскрипел и клацнул зубами, опустил клешню на плечо Дубинина, сдавил так, что даже здоровенный Ростислав поморщился.
— Даже не вздумай, Виола. Не вздууумай.
— А что так?
— Что же я все эти цветы держу. Виола, прими. В качестве извинения за сегодняшнюю не самую красивую сцену, — вновь взял на себя слово Дубинин. — Пошутили мужики, и ладно.
— Пошутили, — повторила я.
— Да. Грешен, с кем не бывает, — с раскаянием пожал плечами Дубинин. — Готов покаяться и искупить свою вину.
Я приняла букет цветов из рук Дубинина.
Громова же будто заело, он покачивал головой и повторял с усмешкой:
— Не вздумай, Виола. Не вздумай.
— Так, значит, это шуточка была? Про… как это там… Гром-бабу, настоятельницу монастыря… — повторила я слова Дубинина.
— Беру все свои слова назад. Клянусь, больше подобного не повторится!
Дубинин был готов ковриком расстелиться, Громов же ни одного извинения не произнес.
Боже, он и не думал извиняться!
Ненавижу упыря хладнокровного, а второй… второй вообще — бесит!
Наверное, мне голову ударило вино.
Плюс вечер был слишком жаркий…
— Так возьмите… — ответила я и пихнула корзину обратно. — Возьмите и сожрите все свои извинения вместе с этими пошлыми цветами! Тьфу…
Дубинин опешил, не ожидал такого.
— Работать на вас я не пойду! — ткнула пальцем в сторону Ростислава. — Но и на вас, Климентий, работать не останусь. Увольняюсь…
Я развернулась в сторону подъезда.
Снова.
Никто и ничто меня не остановит.
— Я не хотел напоминать, — вздохнул за моей спиной Громов. — Но ты меня вынудила.
Сердце рухнуло в пятки.
Развернувшись, я посмотрела в лицо ненавистного начальника.
— Нет.
— Да, — кивнул. — Я серьезно. Время платить по долгам.
Внутри все покрылось ледяной коркой.
Когда-то давным-давно меня сильно прижали, напугали до полусмерти владельцы игровых заведений, где папа наделал огромные долги. Громов узнал и… просто швырнулся этой кучей денег, расплатившись. Я так была ему благодарна… Вспоминать немного стыдно! Он не хотел принимать деньги обратно, лишь сказал, что однажды попросит меня об ответной услуге, и я ему не откажу.
Ни в чем.
Я согласилась…
— Использую право ответной услуги. Ты остаешься работать на меня до…
Громов сделал паузу и закончил ужасно холодным тоном.
— До тех пор, пока я сам не скажу в присутствии двух остальных директоров компании: “Виола, ты уволена!” Теперь топай домой, проспись. Завтра жду тебя в офисе. Хорошего вечера…
Он сбежал вниз по ступенькам. Через секунду его байк заревел на всю округу.
— Это что сейчас было? — не понял Дубинин. — Виола, не все потеряно.
— Будьте так добры… Заткнитесь. И вот…
Разозлившись, я сорвала лепестки с одной из роз и швырнула горстью в лицо директору:
— Вы еще не проглотили свои дешевые извинения!
АЙРИН ЛАКС — ПОКОРИТЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО
Виолетта
Со временем начинаешь сожалеть о всех совершённых тобою грехах, и ещё о нескольких, которых не совершила.
Громов, ты пожалеешь!
С этой мыслью я встала еще раньше, чем обычно, и начала собираться на войну.
То есть, на работу.
Но с таким энтузиазмом собираются, наверное, только добровольцы, которые рвутся на фронт.
Я долго думала, как поступить.
Если быть честной, то Громов был вправе попросить об ответной услуге.
Никто бы не дал столько денег в прошлом, сколько дал мне Громов, чтобы я расплатилась по деньгам отца.
Многие считали Кресса едва ли не гением. Его имя известно и здесь, и за рубежом. Вот только у каждого гения есть темная сторона. Есть свои слабости, отдушина, в которую устремляется вся кипучая энергия.
У Громова — это адреналин и секс. Он может безвылазно сидеть в офисе до самой поздней ночи несколько недель подряд, а потом отправиться в мощный загул. Сходить с ума, отключаться, рисковать жизнью и заставлять меня волноваться за его живучую и неубиваемую шкуру во время очередной безумной вылазки…
У отца такой отдушиной были азартные игры.
Если бы не Громов, кто знает, возможно меня бы прирезали просто, но перед этим поиздевались, а потом мощным катком проехались по всей семье, которая и так стонала под тяжестью кредитов и долгов — только тех, о которых они знали. Им было известно лишь о верхушке айсберга, передо мной во всей красе предстал его подлинный размер и опасность.
Громов расплатился по долгам моего отца. Я была горячо благодарна ему и обязана, если быть честной.
Но почему же меня так возмутило его требование?
Если присмотреться к сути, то Громов приковал меня к себе.
Бессрочно…
Какое призрачное условие: я не смогу уйти, пока он сам не захочет меня уволить.
Мне ли не знать, что не захочет?
За восемь лет мы сработались настолько, что ему иногда даже говорить не нужно, всего лишь махнуть рукой, щелкнуть пальцами или выгнуть бровь.
У нас плотный симбиоз…
Вот только настало время расстаться, оторвать с мясом.
Получится ли?
Если пораскинуть мозгами, было не так уж много способов заставить Громова захотеть уволить меня.
Первый вариант — работать плохо.
Опаздывать, проваливать задания, забывать, забивать на работу…
Этот вариант я отмела сразу же, как непригодный, потому что работать плохо мне бы не позволила собственная совесть и эго профессионала.
Громов громко смеялся над тем, то я гожусь только его тупых телок разгонять и не для красоты сижу. Ни слова о моих профессиональных качествах. Работать плохо — значит, показать, что он был прав и меня не за что ценить?
Нет! Такой вариант мне категорически не подходил!
Второй вариант — работать, как и раньше, но при этом так, чтобы самому Громову стало со мной плохо.
Вот это уже было устроить намного сложнее, но интереснее.
Я даже испытала чувство, близкое к возбуждению, когда в самом низу живота вдруг что-то сладко сжимается и трепещет, в самый неподходящий момент.
Что любит Громов и что не входит в мои прямые обязанности?
О, это проще простого!
Я знала Грома, как облупленного, знала всего его болевые точечки, загоны и собиралась пройти остро заточенным коготком по каждой из них, надавив хорошенько.
О, ты еще пожалеешь. И первое в этом списке — как можно чаще называть его по имени.
Он просто
