во мне. Потому что любая девочка мечтает стать принцессой, но никак не «кочкой», которая посмела путаться под ногами великих мира сего.
И вот опять…
Я уже видела этих ребят без рубашек, но сейчас они выглядят ещё эффектнее. Теперь их мощные ноги были тоже оголены. Сами же парни собраны, как настоящие хищники. Заняли начальное положение для заплыва, и каждая мышца их тела напряжена в ожидании сигнала старта.
Звучит свисток и вместе с ним от входа в бассейн слышатся визгливые выкрики каких-то девчонок, очевидно, фанаток парней из младших классов, которые ходят за ними по пятам, пуская слюни и выпрашивая толику внимания.
— Бас, порви всех!
— Раф, ты лучший!
— А ну-ка замолчали все! И вон отсюда! — гаркнул тренер, но влюблённым пигалицам законы и правила школы были не писаны. Они всё равно проскользнули в просторное помещение и уселись на скамейках, с ликованием и триумфом смотря на то, как их кумиры сдавали норматив.
А затем снова заголосили как безумные, когда всё закончилось.
Ярослав и Рафаэль первыми и в одно отточенное, синхронное движение, вылезли из бассейна, а затем дали друг другу «пять» и рассмеялись, откидывая назад голову и демонстрируя «адамово яблоко» на своих мощных шеях. И оба показали «козу» и язык между пальцами, как жест превосходства над всеми, кто их окружает.
В мозгах тут же прогремел голос матери: «гордыня — грех Люцифера и Адама, поэтому он самый страшный».
— Истомина, пиши! — скомандовал мне тренер, по именам называя фамилию и время, за которое каждый ученик преодолел стометровку.
И всё бы прошло и закончилось, если бы Ярослав Басов не подошёл к нам, на ходу вытирая голову и тело большим полотенцем. А когда оказался почти вплотную, заговорил с тренером, полностью игнорируя моё присутствие.
— Ну что там, Елена Андреевна? — спросил он чуть хрипловатым голосом.
— Нормально, пятьдесят четыре и девять. Мастер.
— Ауф! — довольно хмыкнул парень и взлохматил свои густые тёмно-каштановые волосы, пока я зачем-то пялилась на его идеальные восемь кубиков пресса.
А в следующее мгновение Басов закончил с вытиранием, последним движением пройдясь по широкой груди, а затем развернулся, чтобы уйти, на ходу кидая в меня своим полотенцем.
Оно взлетело, как летучая мышь, а затем приземлилось мне точнёхонько на голову, полностью закрывая меня по половину туловища.
Вокруг тут же послышалось прысканье. Затем и смешки.
— Вешалка! — уже откровенно ржал кто-то, пока я почему-то просто стояла и обтекала, молясь всем известным мне богам, чтобы вся эта ужасная ситуация оказалась лишь кошмаром. Жалким сном. А ещё успела сообразить, что Басов, просто не заметил меня и заученным движение кинул мокрую тряпку в специальную корзину, стоящую сразу за моей спиной.
Всего лишь мышечная память. Вот только мне от этого понимания легче не стало.
Но цинус ситуации случился позже, когда с моей головы спустя всего несколько секунд сдёрнули полотенце, и зелёные глаза Рафаэля Аммо в упор уставились на меня.
Все вокруг ржали. Басов равнодушно удалялся в раздевалку. А его лучший друг подмигнул мне и выдал:
— Не плачь. Они только этого и ждут.
Вероника
Не знаю, как я смогла выдержать до конца физкультуры и не провалиться от стыда под землю. Но да, я малодушно уткнулась в журнал и больше не поднимала глаз, чтобы не видеть смеющихся надо мной лиц. Я верила в то, что стоит этому уроку закончиться, и всё вернётся на круги своя. Обо мне опять забудут и обидное прозвище, данное Ярославом, тоже сотрётся из общей памяти, как что-то незначительное.
Но как же я ошибалась.
Уже на следующий день я тут и там слышала слово «вешалка», произнесённое в собственный адрес, а ребята наперебой рассказывали друг другу, как Басов целился полотенцем в урну, но попал в меня. И все потешались надо мной и потешались. А я всё не могла поверить, что это в принципе может быть смешно.
Все в этом мире хотят быть значимыми и счастливыми, но почему-то самоутверждаются только за счёт других людей, более слабых, не понимая, что однажды слабыми станут они сами. Всегда найдётся кто-то, кто будет сильнее тебя…
Именно поэтому я отмахнулась от всех, надела ментальные наушники и возвела вокруг себя бетонные стены, чтобы не слышать все эти позорные россказни, которые к концу дня и вовсе обросли неожиданными подробностями. И сразу вспомнились слова бабушки Глаши, соседки с моего прежнего места жительства:
«В одном конце города пукнешь, в другом скажут, что обосрался…»
Так случилось и со мной.
Но главные «душещипательные» новости пришли с очень неожиданной для меня стороны. Дина Шевченко, девочка с которой я вот уже месяц сидела за одной партой, вдруг заговорила со мной.
Первая!
— Слышала, какое прозвище тебе дали? — вот так, без приветствия и без каких-либо предварительных расшаркиваний. Сразу, и с обрыва в пропасть вверх тормашками.
— Увы, — выдавила я из себя и горло тут же забил прогорклый ком обиды.
— Вешалка, да уж…
— Ну, — пожала я плечами и через силу растянула губы в улыбке, валяя из себя персону, которой всё нипочём, — это не самое худшее, что могло ко мне прилипнуть.
И вот тут Дина с удивлением посмотрела на меня и улыбнулась, по-настоящему так, искренне, будто бы не хотела меня обидеть, а просто-напросто потешалась над человеческой недалёкостью, жертвой которой я и стала.
— Кстати, — наклонилась она ко мне чуть ближе и с опаской покосилась на вошедшего в класс учителя химии, — говорят, что ты так пялилась на Басова, что он именно поэтому не выдержал и залепил в тебя полотенцем.
— Было бы что там разглядывать, — фыркнула я, но тут же лихорадочно принялась вспоминать, куда я там смотрела, когда парень был рядом.
Бог ты мой, неужели он действительно заметил мой нездоровый интерес к своим кубикам? Да нет, быть того не может!
— Не переигрывай, — покачала головой девушка.
— Он, правда, не в моём вкусе, — выдала я, ни разу не покривив душой, и пожала я плечами. Да, фигура у Басова была крутая, но в остальном — всё мимо кассы, однозначно.
— Теперь понятно, почему ты носишь очки, — хохотнула Шевченко в кулак, а потом и вовсе накрылась учебником с головой, подавляя этот странный приступ веселья.
— Его друг гораздо симпатичнее, — рискнула ткнуть я Дину вбок, заметив, что преподаватель смотрит в нашу сторону заинтересованно и хмуро.
— Тише ты! — встрепенулась девушка и тут же прижала указательный палец к губам. — Донесут Марте же, и она тебя за Аммо с потрохами сожрёт.
— Ху
