Глубоко всасывали меня.
Боже, сколько всего я хочу с ней сделать.
— Где твоя аптечка?
— Под раковиной в ванной.
Я киваю и встаю. Когда я ухожу, мою кожу покалывает от осознания. В этом тоже нет ничего нового, когда речь идет о ней.
Когда я возвращаюсь, она прижимает руку ко лбу, мысленно борясь с собой. Она слегка качает головой, и ее каштановые локоны спадают на плечи.
Я подтаскиваю старый сундук поближе к дивану и опускаюсь на него.
— Я могу. Она достает маленькую металлическую коробочку.
— Позволь мне позаботиться о тебе, Пирожочек.
Ее взгляд смягчается, а грудь поднимается. Она бросает дрожащий кивок и опускается на подушки. Ее легкое согласие проникает прямо в мое сердце.
Она вздрагивает, когда мой телефон снова звонит.
— Это моя семья.
— Невозможно удерживать их вечно, — говорю я.
Синхронно мы достаем свои телефоны, переходим к своим сообщениям и читаем.
Мэдлин: что происходит Пайпер? Мерфи сказал, что тебя ударили по лицу.
Дрю: Кого нам нужно убить?
Я вижу, как двигаются ее пальцы, и через секунду появляется новое сообщение.
Пайпер: Я в порядке. Это был локоть. Случайность. Хантер позаботится обо мне.
Коротко. В самую точку. И от этого у меня защемило в груди. Если бы я действительно заботился о ней, она никогда не оказалась бы на линии огня. Если бы у меня хватило смелости заявить права на нее раньше, посмотреть в глаза своему лучшему другу и рассказать ему правду.
Aрчер: кого нам надо убить?
Mэдлин: спасибо, что всегда так хорошо заботишься о нашей девочке Хантер.
— Твой младший брат безжалостен, — пробормотал я, хотя молча согласился. Как и мужчины Хаксли, я яростно защищаю себя, и так было с тех пор, как родилась моя младшая сестра.
— Напоминает мне кое-кого из моих знакомых, — легко отвечает она. Ее губы слегка подрагивают в уголках.
— Иди сюда и дай мне это убрать. Она опускается на край подушки и кладет свои ноги между моими. Каждый мой мускул напрягается, и я делаю глубокий вдох и заставляю себя расслабиться. Ей не нужно, чтобы я сейчас вел себя как пещерный человек.
Даже если она постоянно наблюдает за мной с жаром в глазах.
Я роюсь в наборе, нахожу антисептическую салфетку, разрываю фольгу и сосредоточиваюсь на небольшом порезе на ее коже.
— Ты вкусно пахнешь, — бормочет она, когда я протягиваю ей маленький квадратик влажной ткани.
— Спасибо.
— Тебе стоит разлить его по бутылкам. Ты бы заработал целое состояние.
— Да ну?
— Ага. Она закрывает глаза, когда я начинаю промывать ее рану.
— Свежесрубленное дерево, сосновый сок и солнечный свет. Все то, что напоминает мне о тебе.
Мои пальцы не шевелятся. Я не удивлен, что она заметила все эти мелкие детали. Пирожочек всегда была наблюдательной. Но когда я чувствую, что ее внимание сосредоточено на мне, мне хочется притянуть ее в свои объятия и целовать до тех пор, пока у нас обоих не перехватит дыхание. Я хочу потерять себя в этой женщине и никогда не быть найденным.
Я смотрю на ее губы. Когда я поднимаю взгляд, то вижу, что она смотрит на мои.
— Пирожочек…
— Хм?
Прекрати, Доусон.
Я порылся в наборе и нашел антисептический крем. Когда я откручиваю колпачок, мои мышцы напряжены, почти дрожат. Находиться в ее пространстве, в тусклом освещении, одному…это так интимно. Мой член стоит. Почему я думал, что смогу поухаживать за ней, не теряя рассудка?
Я наношу мазь, и она резко вдыхает.
— Прости.
— Это не твоя вина.
Похоже, что так.
Я надеваю колпачок и опускаю тюбик в коробку. Воздух густой от предвкушения и невысказанных слов. Их полдесятка.
Я бы хотел…
Пайпер наклоняется вперед и прижимается губами к моим.
На мгновение я замираю, когда прижимаюсь губами к губам Хантера. Потрясенная секунда, когда мой мозг и мое сердце не могут поверить в происходящее. Его теплое дыхание обдувает мои щеки, а сам он тверд как камень. Мои нервные окончания ликуют, и волна правильности омывает меня.
Вот оно. Я была права все это время.
Рука Хантера скользит по моему горлу, обхватывая челюсть. Я хватаюсь за переднюю часть его свитера, и стон вырывается из моего горла. Он издает громкий рык и поднимает голову. Я моргаю, глядя на него в тусклом свете.
— Ты в этом уверена? Его великолепные ореховые глаза изучают мое лицо.
Уверена ли я, что хочу его? Что я мечтала об этом поцелуе годами? Что мое тело горит по нему, и единственный способ успокоить пламя — прыгнуть в него с головой?
— Безусловно.
Его взгляд снова опускается к моим губам, и я безмолвно прошу его поцеловать меня. Чтобы он забыл все свои причины отрицать то, чего мы оба хотим, и сдался. Мои вещи уже собраны, и я не могу придумать ни одной причины, чтобы отказать себе в ночи, которую я никогда не забуду.
— Если мы сделаем это, я никогда не отпущу тебя.
Мое дыхание замирает в горле, когда его пальцы сжимают мою талию.
Я жила для того, чтобы услышать эти слова на его губах.
Сейчас, учитывая время, они кажутся жестокой шуткой. Я отгоняю эту мысль и сосредотачиваюсь на моменте: мягкость его свитера, похоть, ярко горящая внутри меня, и потребность, такая тяжелая и сильная, скопившаяся между бедер.
— Это лучшее, что ты мне когда-либо говорил.
— Надо было сказать это много лет назад, — пробормотал он, протаскивая меня вперед еще на несколько сантиметров, пока моя задница не уперлась в диван.
И тут его рот оказывается на моем, крепкие губы, горячее дыхание и глубокий стон, который я чувствую до глубины души. Я открываюсь ему навстречу, и он тут же пользуется этим преимуществом, проводя языком между моих губ. Моя грудь набухает и покалывает. Я умираю от его прикосновений. Это была такая медленная смерть.
А теперь я могу исследовать его. Волнение разливается по моим венам, когда я скольжу руками по его крепкой груди и обвиваю его шею. Как будто до него только что дошло, что он может прикоснуться ко мне, по-настоящему прикоснуться, большая ладонь скользит по внешней стороне моего бедра.
Звук чистого удовольствия вырывается наружу, и я погружаю пальцы в его волосы. Наконец-то. Наконец-то!
Его пальцы сгибаются во мне, без слов говоря о том, как сильно он сдерживает себя. Не он один.
Я покусываю его нижнюю губу и ухмыляюсь, когда он рычит. Мне нравится этот резкий звук. Такой тяжелый от желания и долгой, неудовлетворенной потребности.
