он со мной не разговаривает. – И она вновь вспыхнула пронзительно-алым загадочным заревом.
– Лиза обокрала Тоху, – засмеялся Алеша с таким благожелательным видом, будто речь шла о невинной шалости.
– Неправда, – возразила та оскорбленно.
– А вот и правда.
– Я только пыталась его обокрасть, – досадливо поправилась Лиза. – Меня поймали за руку и выгнали взашей. Я работала на Антона какое-то время.
– И он продолжает тебе платить?
– Не мне, а своей племяннице!
Что ж, эта семейка оказалась не извращенцами.
Нормальные такие жулики и эгоисты.
Самые обычные люди.
Идея купить цветы посетила меня глухой ночью.
Алеша уже спал, а я крутилась как уж на сковородке, представляя себе завтрашний день.
Как можно прийти к мужчине, чтобы просить денег?
В ночных грезах мечталось о том, как я гордо откажусь от всего небрежным взмахом руки. «Ах, оставьте, – сказала бы я Антону, – я в состоянии сама позаботиться о своей семье», – после чего ушла бы с прямой спиной в закат. А он бы восхищенно смотрел мне вслед, и в душе его зарождалось бы нечто трогательное, нежное, хрупкое…
Разумеется, потом я надрывалась бы на пяти работах, выбивалась из сил, чтобы в один прекрасный день Антон застал бы меня на стройке с лопатой в руках и ужаснулся тем испытаниям, которые я так мужественно и стойко преодолевала. Он бы бросился ко мне, подхватил на руки (тут я непременно обязана была лишиться чувств от голода и изнеможения), укрыл своим пальто и осыпал бы всеми милостями мира…
Серия корейской дорамы про чеболя и пастушку, которую я с таким упоением показывала самой себе, вот-вот грозила пролиться сладкими восторженными слезами, когда Алеша всхрапнул как-то особенно неприятно, я подпрыгнула, возвращаясь к реальности, села в кровати – и тут увидела себя завтрашнюю: в невинном платье с рюшечками и букетом в руках.
Подходящее платье, лиричное, сиреневое, с кружевными воланами у меня было.
А букет предстояло добыть.
Как вы думаете, какие цветы больше всего подходят явлению бедной родственницы?
Я растерянно стояла в магазине уже почти полчаса и никак не могла отыскать ответ на этот вопрос. Очевидно, нужно было еще учитывать специфику бизнеса моего визави: ничего трагичного вроде белых калл, традиционного вроде красных гвоздик и торжественного вроде алых роз.
Словом, никакого намека на похороны.
Букет должен быть жизнерадостным, как щеночек, виляющий хвостиком.
Чтобы Антон, увидев меня, сразу понял: к нему пожаловала вовсе не меркантильная расчетливая зануда по каким-то там денежным делам, а посол доброй воли, радеющая исключительно о благе семьи.
Послица.
Нет, не спрашивайте меня, почему было так важно произвести милое впечатление. Я все еще не собиралась иметь ничего общего с моим деверем.
Но…
На самый всякий случай (так говорит заядлый курильщик, отвыкающий от сигарет и ныкающий за подклад рюкзака последнюю пачку) – так вот, на самый всякий случай стоило презентовать себя получше.
Вдруг судьба окажется упрямее меня?
В моем кармане лежал список аргументов от бледной Лизы: пять причин, почему ей требовалось повышение алиментов, а старшему сыну Олегу – понижение. Спойлер: потому что он уже взрослый. Мои неуклюжие предположения, что студенты тоже люди и нуждаются в еде, не нашли у Лизы никакого отклика.
Обидно, в общем, получилось – у божественно прекрасной примы Риммы Викторовны и обаятельного Алеши родился весьма неказистый сын. Это я истинно вам говорю, без всякого оценочного суждения.
Факт есть факт: мальчик Олег, второкурсник экономического факультета, был круглощеким колобком, которому в любой романтической истории досталась бы роль комедийного друга, не более того.
И теперь мне предстояло вырвать у него кусок хлеба и отдать его младшей сестре.
Оу, я же теперь злая мачеха, – осенило меня. Оу, возможно, вместо цветов мне стоило припасти наливное яблочко.
Но я купила очаровательный букетик из крокусов и ярких фрезий.
Наверное, в похоронном бюро редко встретишь человека столь же одухотворенно-восторженного, как я.
Стоит только начать придуриваться, так сложно остановиться.
По крайней мере строгие клерки провожали меня осуждающими взглядами – буйные черные кудри, яркая розовая помада, воздушное платьице, пестрый букетик.
То ли просительница, а то ли видение.
Явно намереваясь куда-то мчаться и что-то решать, Антон рывком открыл дверь и резко притормозил.
– Мирослава?
– Привет. – Я неловко протянула ему фрезии и крокусы.
Антон ужасно удивился.
Мужчинам по какой-то причине редко дарят цветы. Не знаю, почему так вышло, но мой вам совет: хотите поставить мужчину в тупик – вручите ему букетик.
– Лехины жены становятся все затейливее, – пробормотал Антон себе под нос, сунул цветы подмышку и отступил обратно. – Прошу, – широким жестом пригласил он.
У него был строгий, даже безликий кабинет в духе чиновника среднего пошиба. Шоурум с гробами выглядел куда презентабельнее этой комнатушки, чьи окна выходили на кирпичную стену.
– Я без предупреждения, – произнесла, разочарованно оглядываясь по сторонам, – забежала на минутку по-родственному.
Кабинет казался таким же фальшивым, как и его хозяин.
Будто просто прикидывался чем-то незаметным, но стоит поскрести по дешевым панелям, можно обнаружить редкие породы дерева.
Едва удержавшись от того, чтобы начать простукивать стены, я пристроилась на скромный стул с кожзамовым сиденьем и уставилась на Антона.
Записка с аргументами Лизы прожигала дыру в кармане.
– Сколько? – спросил Антон, даже не прикидываясь радушным хозяином.
– Спасибо, – прощебетала я, – что предложил. От кофе, пожалуй, не откажусь. И хорошо бы с конфеткой.
– С конфеткой, – повторил Антон несколько обескураженно. – Ну конечно же.
И принялся кому-то звонить, требуя напитки.
Букет так и торчал в его подмышке, но отчего-то это не было смешно.
Это было, если хотите, устрашающе.
Как будто хищник вздумал прикинуться травоядным, но зубы у него уже нетерпеливо пощелкивали.
– Гольфы забыла, – перестав терзать интерком, небрежно заметил он.
– А? – пришла моя очередь удивляться.
– Милое платьице, цветы, кудряшки, конфетки. Еще бы гольфики – и образ Лолиты-переростка был бы более полным.
Лолита-переросток!
Стало так обидно, что на несколько минут я почти забыла о своем возрасте – полновесный тридцатник на носу.
Все дело в том, что я слишком чернявая. Блондинки выглядят легковеснее, им больше сходит с рук.
Будь мои кудряшки золотистыми, а глаза голубыми – ему бы и в голову не пришло рассуждать о всяких дурацких гольфах. Он бы просто любовался персиками моих губ и озерами моих глаз.
Что и говорить: вечно приходится делать лимонад из лимонов, и хоть бы раз получилось малиновое варенье, например.
– Теперь ты будешь надо мной глумиться, потому что я нахожусь в постыдном и унизительном положении попрошайки? –
