с чьим.
— Нет, благодарю, — я жму кнопку первого этажа.
— Я буду в городе послезавтра вечером. О времени и месте сообщу в тот же день.
— Перенесем встречу на дневное время, — уверенно произношу я, не глядя на мужчину.
— Пока такой роскоши как встречаться днем нет, — отрезает Денис.
— Но я так не работаю, — отрицательно качаю головой.
— Мне это не подходит.
— Денис Александрович, вы можете взять другого адвоката, — спокойно говорю я. — Нам должно быть комфортно вместе, для того чтобы процесс выгорел. Но уже начинаются трудности в коммуникации.
— Мне нужны вы, Лара, — его голос, наполненный уверенностью, задевает невидимые струны где-то глубоко внутри.
Двери кабины разъезжаются, и Вяземский пропускает меня вперед. Затем мы вместе выходим на улицу.
— До встречи, Лара, — хитро улыбается Денис.
— До свидания, — роняю я и, развернувшись, иду в противоположную сторону, затылком ощущая взгляд моего новоиспеченного подзащитного.
Настоящее время
Мое утро начинается с ужасной головной боли, и я едва ли могу подняться с кровати. Такое ощущение, что это я вчера праздновала успешное окончание сложного процесса нашего общего друга Миши, а не мой муж.
Кстати говоря, о нем. До прошлой ночи я и не подозревала, с каким мерзавцем живу. Он никогда не казался мне идеальным, разве что в самом начале наших отношений, но что-то человечное на протяжении пяти лет брака в нем теплилось. По крайней мере, я так думала.
Тянусь к своему мобильнику и смахиваю по экрану — от мужа ни единой весточки: ни звонка, ни сообщения. Я не расстроена. Именно к этому мы и шли на протяжении этих лет. Одна скупая слеза скатывается по щеке, и я быстро смахиваю ее. Мне жаль лишь потраченного времени.
Хотела ли я уйти раньше? Да, но надежда на то, что все изменится, что это всего лишь трудный жизненный период, не покидала до последнего. Теперь для меня все кончено. Это жирная точка. Но с Романовым нужно действовать осторожно, иначе меня могут ждать не самые приятные последствия.
Я сползаю с кровати и иду прямиком в душ. Времени нет так много, чтобы привести себя в порядок и избавиться от головной боли. И вот уже спустя полчаса я смотрю на силе отражение в зеркале — выгляжу вполне обычно, будто сердце и не разбито на мелкие осколки.
По дороге в офис я получаю сообщение от Рязанцева. Он просит перенести нашу рабочую встречу на полчаса. Непроизвольно закатываю глаза — ненавижу, когда все идет не по плану. Хотя с другой стороны, я успею позавтракать в кафе, здание которого как раз примыкает к зданию, где находится наша палата.
Спустя некоторое время я переминаюсь с ноги на ногу у кабинета Виталия Андреевича, откуда доносятся мужские голоса. Рязанцев и его собеседник говорят на повышенных тонах, что крайне удивляет меня. Дело в том, что я ни разу не слышала от начальника ни одного плохо слова и, уж тем более, крика. Виталий Андреевич славится удивительным спокойствием и ангельским терпением. И каждый из сотрудников об этом знает.
— Разговор окончен, — доносится совсем рядом, а затем открывается дверь кабинета, откуда выходит мой супруг.
Наши взгляды встречаются, и ничего хорошего в глазах Вадима нет — только ярость и отчаяние, и, кажется, я знаю, с чем это связано.
— Что ты здесь делаешь? — рявкает муж вместо слов приветствия.
— Доброе утро, Вадим, — сдержанно здороваюсь. — У меня встреча с Виталием Андреевичем.
— Не может быть, — он резко отшатывается. — Вы выбрали ее для этого дела?
Вадим издает смешок, в котором слышится издевка, и переводит свой тяжелый взгляд на Рязанцева. Ему нет необходимости отвечать на вопрос, заданный Романовым, по выражению лица становится все понятно.
— И вы считаете, что она выиграет процесс по делу Вяземского? — язвительно спрашивает он. — Женщина не годится для такого дела.
— Это не тебе решать, Вадим, — грозно отвечает Виталий Андреевич.
— А ты, Лара? — он замолкает. — На кой черт тебе сдался Вяземский? Хочешь провалить еще одно серьезное дело?
Его слова жалят. До трясучки. Хочется рыдать в голос, но я держусь. Как можно быть таким? Сколько же в нем желчи и злости? Я должна бежать от него со всех ног, но если я сделаю это сейчас, то рискую остаться ни с чем. На квартиру я не имею права претендовать — это подарок родителей Вадима, но загородный дом мы купили на совместные деньги с привлечением заемных средств.
В прошлом я действительно провалила одно дело, и я много сил потратила на то, чтобы пережить и забыть тот ужас, который творился в зале суда. Я была абсолютно уверена в невиновности своего подзащитного, тем более, прямых доказательств, указывающих на его вину, не было. Но в последний момент прокурор предоставил несколько фактов — о них не знал никто до завершающего заседания. Я помню свои противоречивые чувства, когда правда вылезла наружу. С одной стороны, мне хотелось морально уничтожить своего подзащитного за содеянное, а с другой — я судорожно пыталась найти зацепки, благодаря которым можно было скостить срок. Я сделала все возможное, но не забыла об этом. И никогда не забуду. Виталий Андреевич ни разу не сказал мне ничего плохого, даже наоборот — я услышала в свой адрес слова похвалы за то, что смогла при подобных обстоятельствах уменьшить срок для подсудимого.
— Лар, проходи, — Рязанцев подзывает меня, а я едва могу сделать шаг — ноги буквально приросли к полу.
— Одну минуту, Виталий Андреевич, — резко бросает Вадим. — Дайте одну минуту.
Рязанцев смотрит на меня в упор, а затем, не закрывая дверь кабинета, возвращается на свое место. Он понимает, что в этот момент мы не просто коллеги, мы еще и супруги, влезать в отношения которых ни в коем случае нельзя.
— Лариса, ты почему не сказала? — стиснув зубы, рычит муж.
— А когда я должна была рассказать? Когда ты развлекался в загородном доме? — не выдерживаю я.
— Ты сама решила не приезжать туда, — равнодушно отвечает Вадим. — Это был только твой выбор.
— Мой выбор? — у меня вырывается смешок. — Ты серьезно? Я удивляюсь, как ты вообще
