Киллиан Спенсер, ты берешь эту женщину в жены, чтобы жить вместе в браке, любить ее…
— Я хотел бы повторить свои клятвы в ее ушах, исключительно для своей жены, — перебил Киллиан.
Священник улыбнулся.
— Конечно. Клятвы должны быть интимными, и нет ничего более особенного, чем шептать о своей любви на ухо любимой.
Мое тело похолодело, мое сердце подпрыгнуло к горлу, так что я чуть не задохнулась. Если бы я знала Киллиана так же хорошо, как…
Мои легкие сжались.
Киллиан придвинулся ближе; его голова опустилась так, что его губы оказались ближе к моему уху.
Давление на грудь стало невыносимым. Его дыхание струилось по моей вуали, и волосы на моих обнаженных руках стояли по стойке смирно.
Священник снова начал произносить клятвы, но его слова заглушались эхом моего сердца, а голос Киллиана хрипел мне в ухо. Его собственная жестокая версия наших брачных клятв.
— Киллиан Спенсер, ты берешь эту женщину в жены, чтобы жить вместе в браке…
— Я клянусь провести остаток своей жизни, заставляя тебя сожалеть о том, что ты сделала с Грейслин.
— …Любить ее, чтить ее, утешать ее, лелеять ее…
— Чтобы причинить тебе боль, сломать тебя… и ненавидеть тебя до конца наших дней. Я никогда не буду твоим защитником, никогда не буду твоим союзником; Я клянусь быть злодеем в твоей истории.
— …И сохранить ее в болезни и здравии, оставив всех остальных, пока вы оба живы?
— В здравии и болезни, в печали и боли, на все дни моей жизни я буду твоим самым страшным кошмаром.
Когда мое бьющееся сердце истекало кровью у наших ног, Киллиан отстранился, а затем выпрямился во весь рост. Он возвышался надо мной, а его темные глаза потемнели, а уголки губ приподнялись в злобной улыбке.
— Да, — сказал он сильным, но лишенным тепла голосом.
Священник повернулся ко мне.
— Джулианна Романо, берешь ли ты этого человека себе в мужья, чтобы жить вместе в святом браке, любить его, почитать его, утешать его и сохранять его в болезни и здравии, оставив всех других, пока как вы оба будете жить?
Я встретила его взгляд, не дрогнув. Мне не нужно было менять наши клятвы, потому что, пока Киллиан женился на мне из мести, я выходила за него замуж по совершенно другой причине.
Это был мой способ поиска… спасения.
— Да, — повторила я предыдущие слова Киллиана.
— … Пока смерть не разлучит нас.
Мои глаза закрылись.
— Пока смерть не разлучит нас.
Я даже не заметила, что мы уже обмениваемся кольцами; мои мысли рассеялись, когда холодная реальность этой ситуации наконец влилась в мои вены.
— …Теперь я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.
Его челюсти сжались, и я выругалась, выражение его глаз было смертельным. Я с ужасом наблюдала, как Киллиан сделал шаг назад.
Последовавшая тишина легла на мою кожу, как яд, погрузившись под плоть и парализовав меня, когда Киллиан ушел.
Оставив меня у алтаря.
Я смотрела, пока он совсем не исчез, пока не исчезла даже его тень.
Шепота не было. Камеры не мигали.
Ничего, кроме тишины.
Священник издал сдавленный звук в задней части горла. Мой отец выглядел совершенно убийственно, а Уильям горько улыбнулся мне.
Он подошел и схватил мою руку, подняв ее, чтобы поцеловать ее тыльную сторону.
— Добро пожаловать в семью, Джулианна. Я всегда хотел дочь, — сказал он ровно, как будто его сын не бросил меня — свою новую невесту — у алтаря.
Он повернул нас туда, где все сидели. Небольшая аудитория – всего около двадцати человек – прочищала горло и одаривала меня нерешительными улыбками.
— Представляю вам, мою невестку, Джулианну Спенсер.
Они аплодировали, как будто это был какой-то радостный момент, чтобы отпраздновать, но все это было так фальшиво, и меня скрутило.
Джулианна Спенсер.
Мое новое имя.
Мое новое начало.
ГЛАВА 3
Киллиан
Я закружил ее, и она откинула голову назад, смеясь. В ее смехе было что-то такое, мягкое и беззаботное. И я знал, что этот смех предназначен только для меня.
Я вспомнил, как впервые встретил ее. Она наблюдала за мной, пока я готовил Коула к поездке. Лошадь была полна энтузиазма и почувствовала ее присутствие раньше меня.
Грейслин.
Моя Грейс.
— Как ты хочешь, чтобы прошла наша свадьба? — спросил я, притягивая ее ближе к себе. Она упала в мои объятия, и ее улыбка стала… настороженной. Так было всегда, когда я поднимал тему нашей предстоящей свадьбы.
Ее отсутствие энтузиазма или выражение осторожности на ее лице заставляли меня нервничать. Возможно ли, что у нее мерзли ноги?
А может быть, она еще не была готова выйти замуж…
— Что-нибудь простое, — задумчиво сказала Грейс. — Но красиво.
Я схватил ее челюсть рукой, и дымчато-серые глаза встретились с моими, и, черт возьми, она опьянила меня безумием в своем взгляде. Просто что-то в этом было.
Так много секретов.
Так много боли.
Одиночество и страх…
Только что-то в них кричало, не бросай меня; держи меня вместе.
— Ты хочешь этого брака, Грейс? — спросил я, и тут мне захотелось ударить себя ногой. Зачем мучать себя таким вопросом, чтобы дать ей легкий выход?
Но как бы я ни хотел, чтобы Грейс стала моей женой, я нуждался в том, чтобы она хотела этого так же сильно, как и я. Моя невеста приходила к нам в комнату по собственной воле, а не потому, что она должна была согреть мою постель.
Ее глаза расширились от вопроса, и она сжала мою руку в своей, изо всех сил сжимая ее. Ее грудь содрогалась от прерывистого дыхания.
— Конечно, я хочу! Я всегда мечтала о своей свадьбе и о тебе — еще до того, как встретила тебя.
Спасибо, блядь.
— Почему мне кажется, что здесь есть но?
Грейс сглотнула.
— Нам еще так много нужно узнать друг о друге.
— Я ухаживал за тобой шесть месяцев, а до нашей свадьбы еще четыре месяца. — Я провел пальцами по длине ее белокурых волос. Цвет был настолько светлым, что ее волосы были почти платинового белого цвета с серебристым оттенком, который освещал ее круглое лицо. От этого ее серые глаза расширились. — У нас еще полно времени, чтобы узнать друг друга.
Грейс была прозрачна, а это означало, что она была плохой лгуньей. Ее глаза были зеркалом ее сердца и души. Они никогда не лгали, а сегодня в них было такое горе – я мог утонуть в них, как какой-то школьник.
Она поднялась на цыпочки, и ее губы скользнули по моей челюсти, прежде
