Парень, стоявший впереди, сердито оглянулся. Эрин ответила ему не более дружелюбной гримасой, а я поджала губы, чтобы не прыснуть со смеху:
— Может, такие же кофеиновые маньяки, как мы с тобой?
— Уф! — фыркнула она и вдруг схватила меня за руку. — Чуть не забыла: слыхала, что случилось с Баком в субботу вечером?
У меня ёкнуло в груди. Ночь, о которой я так хотела забыть, не переставала напоминать о себе. Я мотнула головой.
— На Бака напали на парковке за общагой. Двое парней пытались отнять у него кошелек. Скорее всего, это были бродяги. У них, паразитов, ничего не вышло, но избили они его здорово. Черт-те что творится у нас в кампусе, в самом центре города! Но знаешь, — Эрин придвинулась ко мне ближе, — по-моему, теперь, с расквашенной физиономией, Бак смотрится даже еще сексуальнее.
Мне было противно молча стоять и с притворным интересом слушать это вранье, вместо того чтобы выложить, как все было на самом деле.
— Ну ладно. Пойду выпью баночку энергетика, чтобы не вырубиться на политологии. Опаздывать нельзя, будет тест. Увидимся вечером.
Сказав это, Эрин приобняла меня и убежала.
Я продолжала двигаться к кассе, в тысячный раз прокручивая в памяти события субботнего вечера. Мне все никак не удавалось отделаться от унизительного ощущения собственной беспомощности. Да, парни сильнее нас — это я всегда знала. Кеннеди часто брал меня в охапку, а один раз даже перекинул через плечо и так побежал вверх по лестнице, а я висела вниз головой у него за спиной и смеялась. Он легко открывал банки, которые я открыть не могла, и двигал мебель, которую мне было не сдвинуть. Я ощущала его превосходство в силе, когда он обнимал меня и мои руки ложились на его твердые бицепсы.
Две недели назад он нанес мне удар в самое сердце. Ни разу до этого я не чувствовала такой боли, такой пустоты. И все-таки Кеннеди никогда не использовал против меня свою физическую мощь. Этим пакостным ощущением я обязана Баку — парню, которого все считали сексуальным, так что у него никогда не было проблем с девчонками. Парню, который раньше и виду не показывал, будто может хотя бы пальцем меня тронуть: я для него была только девушкой Кеннеди. Может, во всем виноват алкоголь? Вряд ли. Спиртное помогает избавиться от внешних ограничений, но не вызывает тяги к насилию, если она несвойственна человеку от природы.
— Следующий!
Опомнившись, я стала оглядывать прилавок, перед тем как заказать то, что обычно брала, и тут вдруг снова увидела перед собой лицо молодого человека из той самой субботней ночи. Утром на экономике я не захотела сесть рядом с ним. И вот опять стою с разинутым ртом, ничего не говоря. Опять накатили прежние эмоции. Щеки загорелись, когда я подумала, в каком положении этот парень застал меня, прежде чем вмешаться, и какой дурой я, наверное, была в его глазах. Но в тот вечер он сказал, что я ни в чем не виновата, и обратился ко мне по имени. Тому, от которого я уже шестнадцать дней пыталась избавиться.
Какую-то долю секунды я надеялась, что молодой человек меня не узнает. Напрасно. Я посмотрела в его проницательные глаза и поняла, что он все прекрасно помнит. В мельчайших подробностях. Я опять вспыхнула.
— Будете что-нибудь заказывать?
Этот вопрос вывел меня из задумчивости. Голос парня был спокойным, но я чувствовала нетерпение выстроившейся за спиной очереди.
— Гранд-американо, пожалуйста.
Я пробормотала это так невнятно, что даже удивилась, когда молодой человек, не переспрашивая, пометил чашку и передал ее своей напарнице. Тут я обратила внимание, что вокруг костяшек его левой руки в два или три слоя намотан бинт. Я подала карту, и парень пробил мой кофе.
— Как дела? Все в порядке?
На первый взгляд это был совершенно дежурный вопрос, но нам двоим виделся в нем скрытый смысл.
Молодой человек провел моей карточкой по щели кассового терминала.
— Да, все нормально. — На костяшках у него была просто ссадина, ничего страшного. Когда он возвращал мне карточку с чеком, его пальцы слегка коснулись моих, и я отдернула руку. — Спасибо.
Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, но ничего больше не сказал.
— Мне двойной карамельный макиато с обезжиренным молоком, без сливок! — нетерпеливо выкрикнула какая-то девушка из-за моего плеча.
Она не дотронулась до меня, но подошла почти вплотную, и от этого мне стало неуютно. Когда парень перевел на нее взгляд, на его лице отразилось едва заметное раздражение. Он резко назвал ей сумму, помечая стакан, а потом, перед тем как я отошла, еще раз быстро взглянул в мою сторону. Не знаю, смотрел ли он на меня потом. Я ждала свою порцию в другом конце бара, а получив ее, торопливо вышла, вместо того чтобы, как обычно, налить в кофе молока и высыпать три пакетика сахара.
По экономике нам читали обзорные лекции, и ходило на них человек двести. По идее это было не так уж трудно — шесть оставшихся недель осеннего семестра не встречаться глазами всего лишь с двумя людьми из этой толпы.
Придя в общежитие после занятий, я сразу же дисциплинированно отписала ассистенту доктора Хеллера, а потом взялась за домашнее задание по истории искусства — эссе про одного из скульпторов-классицистов и его влияние на развитие классицизма в целом. Я мысленно поблагодарила свою нервную систему за то, что по всем предметам, кроме экономики, мне удалось не отстать.
Поскольку Эрин была на работе, я пользовалась возможностью наконец-то спокойно позаниматься. В остальное время она почти постоянно меня отвлекала. Помню, как-то раз я пыталась готовиться к контрольной по алгебре, а моя подруга, сидя в этой же комнатушке, болтала по сотовому: «Эти туфли были нужны мне для работы, папочка! Ты же сам хотел, чтобы я со школьной скамьи знала цену труду. И ты всегда говоришь, что внешний вид может способствовать успеху. Вот я и следую твоим мудрым советам».
Тут Эрин взглянула на меня. Я закатила глаза. Она работала официанткой в модном ресторане в центре города, и это часто служило ей оправданием, если она выходила за пределы суммы, предназначавшейся для пополнения ее гардероба. Туфли за триста долларов были нужны ей для работы, которая приносила девять баксов в час! Эрин подмигнула мне в ответ, и я подавила взрыв смеха. Ее отец всегда сдавался, когда она называла его папочкой.
Быстрого ответа от Лэндона Максфилда я не ждала. Как старшекурсник и наставник многочисленных студентов доктора Хеллера, он наверняка был страшно занят. Да и чего ради ему бросаться помогать отстающей второкурснице, которая пропустила две недели занятий с промежуточной аттестацией и ни разу не была на его семинаре? Я собиралась объяснить ему, что буду усердно заниматься и постараюсь не отнять у него слишком много времени.
