Эйр? — раздается надо мной заинтересованный голос, и я от испуга едва ли не роняю книгу на песок.
— Именно… — бормочу я, стараясь скрыть свой испуг.
— Думал, это читают только пубертатные девы, верящие в большую и чистую любовь… — ухмыляется никто иной как Орлов, снисходительно смотря на меня с высоты своего немалого роста.
— Маленькой и грязной мне и на работе хватает… — зачем-то начинаю оправдываться я, но понимая, насколько двусмысленно звучит моя отговорка, спешу исправиться. — Я про мировую классику, конечно же…
— Точно… — подмигивает мне Орлов, — ты же на филфаке училась… Неужто не передумала быть русичкой?
— Учителем русского языка и литературы… — начинаю закипать я. — Не твое дело! Какого чёрта ты тут вообще навис надо мной? Загораживаешь солнце…
— Ты не была на ужине, на завтрак не явилась… Мой долг — узнать всё ли с тобой хорошо, может что-то не устраивает в отеле?
— Не устраивает меня только твоё назойливое внимание к моей скромной персоне… — отрезаю я холодно. — Шёл бы ты сам на завтрак, сейчас как раз время для него… — мило улыбаясь, постукиваю я пальцем по циферблату своих маленьких часов.
— Персонал на принимает пищу с посетителями отеля… — также мило улыбается он в ответ.
— Отлично… — бормочу я, закрываясь книгой. — И как же ты тогда узнал, что я не была в вашей столовой?
— Ключ-карта… — равнодушно пожимает он плечами, — чтобы зайти в столовую её нужно отсканировать… Все данные о перемещениях записываются на этом маленьком пластиковом прямоугольнике… — достал он из кармана цветастых шорт свой ключ и помахал им в воздухе.
— Чудесно! — недовольно восклицаю я, так и не убирая книгу от лица.
Осознание того, что Орлов может знать всё о моих перемещениях по отелю совсем не радует.
В это время он, развернувшись нагло разлёгся на шезлонге, с которого меня согнал ранее турок. Я в предвкушении заозиралась по сторонам в поисках турецкого соглядатая, который всенепременно примчится и сгонит наглую тушу Орлова с занятого лежака.
Турка, как назло, поблизости не оказалось…
— Он занят… — ехидно восклицаю я, кидая самоуверенный взгляд на мужчину.
— Ага… — безразлично соглашается он со мной, стягивая с себя белую футболку.
— Чёрт! — мысленно ору я, — грёбанный спортсмен…
Его кубики на прессе были идеальны и, кажется, даже игриво мне подмигивали.
Краем глаза замечаю, направляющегося к нам, наконец, отважного охранника лежаков, и в предвкушении мысленно потираю руки.
«Сейчас, Орлов, твое непомерное эго скинут с небес на землю…»
Однако всё мои ожидания тут же разбиваются о стену реальности.
— Мераба! — любезно произносит турок и приветственно жмёт протянутую Орловым руку.
— Мераба, Аяз! — мило улыбается кошмар моих снов. — Спасибо, что держишь для меня лежак…
— Пустяк… — машет рукой турок, улыбаясь во все свои тридцать три зуба. — Ты давно не быть…
— Дела… — пожимает плечами Орлов, и перекинувшись с мужчиной еще парой-тройкой фраз, уверенно направляется к морю.
— Кретин… — еле слышно бормочу я, стараясь не смотреть на его упругую задницу, обтянутую тугими плавками. — Стоило догадаться, что своими королевскими замашками Орлов успел насорить и на турецком побережье.
"Спасибо, что держишь для меня лежак!" — мысленно кривляюсь я, пародируя своего давнего врага. — Помещик недоделанный…
Стараясь выбросить из головы раздражающего меня соседа, я вновь и вновь скольжу взглядом по строчкам своей любимой книги, но они упорно не желают складываться в нечто осознанное.
Орлов тем временем догрёб до буйков, и вернувшись на сушу, развалил своё мокрое тело на своём королевском ложе. Заложив руку за голову, он довольно стал пялится на небо, сквозь темные стёкла новомодных очков.
Через какое-то время моих бестолковых попыток вникнуть в суть обожаемого с детства романа, я ощутила толпы щекочущих мурашек, бегущих по моим оголённым ногам.
Словно седьмое чувство заставляет меня повернуть голову на Орлова и заметить его пристальный взгляд на моих икрах.
— Если ты желаешь найти там опоясывающий лишай, то его там нет! — гневно припечатываю я его. — И никогда не было!
Гнев штормовой волной омывает тело, заставляя меня подскочить с шезлонга и, быстро побросав свои вещи в сумку, понестись прочь от ненавистного мужчины.
Вслед я услышала лишь удивлённый выдох Орлова:
— Я и не думал…
6 лет назад
Поезд, тяжело отдуваясь словно побитый годами старик, громко выдохнул. Под резкий звук тормозящего состава вся ватага галдящих студентов двинулась по перрону в поисках своих вагонов.
— Только бы они не с нами… — пробормотала я Майке, когда мы с парнями из политеха двинулись в одном направлении. — Чёрт! — выругалась в итоге, когда мы с ними подошли к одному и тому же вагону под номером семь.
— Не дрейфь! — сжала мою руку Майка, передавая уставшей проводнице с ярко-рыжей химией на голове свой паспорт.
— Проходи… — гнусаво протянула она, сверившись со своими данными, и Майка ловко запрыгнула в поезд.
— Маслова… — тяжело вздохнула работница железной дороги. — Эмма… — удивлённо скривилась она, посмотрев на меня поверх своих толстых очков. — Назовут же… Майя… Эмма… Проходи…
— Спасибо! — паспорт вновь оказывается в моих руках, и я всё еще опешившая от бестактности женщины ставлю ногу на железную перекладину, отчаянно пытаясь удержать одной рукой, норовящую упасть тяжёлую сумку с вещами.
Неожиданно под коленку что-то больно ударяет, и моя нога, подогнувшись жёстко бьётся о ребристый край видавшего виды чугунного порожка. Сумка падает с плеча, приземлившись в пыль перрона. Благо я предусмотрительно вцепилась в перекладину, что и уберегло меня от быстрого прощания с собственными зубами.
— Ну и неуклюжая… — недовольно бормочет проводница, едва ли одаривая меня взглядом. — Так… Орлов Михаил… место…
— Возьми… — подаёт мне сумку какой-то рыжий парень, сочувственно глядя на моё красное от смущения и боли лицо.
— Спасибо… — бормочу я, хватая свои вещи и пулей влетаю в вагон, не обращая внимания на боль в саднящем колене.
— Маслова, ну ты где там пропала? — недовольно мычит Майка, запихивая свою сумку под нижнюю полку. — Ты чего? — замечает она, наконец, моё красное лицо и глаза, наполненные едва сдерживаемыми рыданиями.
— Упала… — бормочу я едва слышно, стараясь не дать слезам скользнуть вниз по щекам.
— Как же ты? — хмурится подруга, вырывая у меня из рук вещи и усаживая на своё место. — Дай посмотрю, обработать бы…
— Ты бы с ней поаккуратнее… — раздаётся вдруг приятный мужской голос, и я поднимаю удивлённый взгляд на юношу неспешно идущего по проходу старого плацкарта. Конечно же, им оказывается никто иной, как кошмар моего детства, единственная встреча с которым, оставила неизгладимый след в моей душе и на моём теле.
— От неё и подхватить чего можно, как бы лишаем опоясывающим не обзавестись… —
