наводит, она тебе поможет найти. А мы пока с Аленкой еще немного пообщаемся. Ага?
— Хорошо, мамочка! — Тёма с готовностью вскакивает с лавочки и мчится с площадки к дверям сада.
Проводив его взглядом и убедившись, что он справился с дверью, снова возвращаю внимание к девочке:
— Тебя обычно вместе со всеми детками забирают? Или ты всегда с дежурными воспитателями остаешься? — пытаюсь осторожно прощупать почву, чтобы понимать, пора ли уже поднимать тревогу о том, что у нас пропала мамочка.
— Я всегда самая последняя, — шмыгает носом Аленка.
И тут до меня доходит, что это та самая малышка, про чью проблемную мамашу весь сад гудит.
Приводит она ее только часам к одиннадцати, видимо когда просыпается. Пару раз воспитатель отказывалась принимать ребенка так поздно, так эта зараза бросала дитя у калитки и сбегала. После этого нянечка той группы вечно следит за камерами, если Алены еще нет в группе.
Забирает малышку эта мамаша только по звонку воспитателя, потому что вечно забывает про ребенка. Несколько раз дежурные воспитательницы не могли до нее дозвониться и доходило до того, что им приходилось забирать девочку с собой домой.
Боже, надеюсь мне эта лотерея не выпадет. У меня за сегодняшний день просто кончились силы. И эмоциональная стабильность. Представляю, как малышка расстроится, что мама про нее забыла и ей придется идти к нам домой. Да у меня же просто не хватит стойкости, чтобы ее утешить. Мы просто сядем и будем вдвоем с ней рыдать. А я не могу так рисковать психикой Тёмы, он же места себе не находит всегда, когда я расстроена.
— Смотри, я забыла телефон в группе, — предпринимаю еще одну попытку найти оправдание этой сучьей мамаше. Они новенькие в нашем саду, поэтому я не имела счастья встречаться с этой мадам лично. Но наслышана о ней достаточно, чтобы прийти к неутешительным выводам. — Скорее всего твоя мама уже звонила мне, чтобы успокоить тебя и сказать через сколько она придет за тобой. Но даже если нет, то сейчас Тёма принесет мне телефон, мы попросим номер мамочки у твоей воспитательницы и позвоним. Хорошо? — глажу хрупкое плечико. — Она как только услышит, что уже можно забирать малышей, так сразу быстренько прибежит, да?
Аленка кивает с надеждой. И по ее личику начинает расползаться нерешительная улыбка.
— Ну вот видишь, — улыбаюсь подбадривающе. — Мамочка видимо просто не знает, что тебя уже можно забирать, потому и не идет. А мы сейчас ей скажем и она примчится за своей принцессой, — щекочу малышку, чтобы наконец поднять ей, да и себе тоже настроение.
Она хохочет и мне наконец становится легче на душе. Признаться, проблемы этой девчушки заняли меня настолько, что я совсем забыла о собственных страданиях.
Черт с ними, с этими мужиками бессовестными. Что случилось, то случилось! Что ж теперь всю жизнь страдать буду? Главное я цела и невредима для своего сыночка. Нам и вдвоем нескучно живется. Так что прорвемся!
Прекращаю щекотать малышку и она с обожанием заглядывает мне в глаза:
— Вы очень хорошая, — она вдруг кладет свои ладошки на мое лицо, прямо как до этого делал Тёма и чмокает меня в нос, так же как он: — А если мама не придет, можно я с вами пойду?
Она спрашивает это с такой надеждой, будто боится, что я могу бросить ее здесь одну.
— Конечно, милая, — заверяю я маленькую глупышку. — Мы с Темой ни за что тебя не оставим. Если мамочка не сможет прийти, то ты пойдешь к нам в гости. Мы живем тут недалеко совсем.
Она улыбается и я замечаю на ее щечках точно такие же ямочки, как у моего сына. И от того сердце за нее болит еще сильнее.
Это же какой тварью надо быть, чтобы вот так расстраивать милого ангела.
Почему сукам достаются такие вот Аленушки. А те, кто любят и ждут своих деток порой их теряют…
Сглатываю болезненный ком, пытаясь отмахнуться от слишком острых мыслей, что перебивают собой даже боль всех в мире измен.
Я должна быть благодарна за сына. И не жадничать.
Прошлое пусть остается в прошлом.
Тёма приносит мой телефон и я обнаруживаю под сотню пропущенных. Это ж надо!
Основная масса от Паши. Пролистываю не задумываясь: мне сейчас надо решать вопросы посерьезней, да и в принципе с этим козлом говорить нам не о чем.
Боже! Тут и заведующая и воспитателей сразу несколько пытались дозвониться. Ну как я могла совсем забыть про телефон, а?! Вот растяпа!
На всякий случай в первую очередь перезваниваю заведующей, мало ли.
— Да, Валентина Васильевна! — стараюсь звучать бодро, чтобы не вызывать лишних вопросов.
— Ивахина! Что б тебя! — ворчит она в трубку. — Где тебя черти носят? Никто дозвониться до тебя не может.
— Да я телефон в группе забыла. А мы тут гуляем с малышами, — оправдываюсь я.
— Гулять это хорошо. Но ты там до утра сидеть собралась?
— Да у меня тут одна Аленка осталась, — улыбаюсь детям и отхожу в сторонку, переходя почти на шепот. — Та, у которой мама легендарная. Вот никак не дождемся. Хотела у Ирины Николаевны номер мамаши попросить, кинулась, а телефона с собой нет.
— Ну хорошо, что хоть кинулась, — продолжает ворчать начальница. — А-то мы бы вас утром в беседке на лавочке всех троих будили. Мне Ирина Николаевна звонила уже, — вздыхает и я понимаю, что хороших новостей мне можно не ждать. — Сказала, что у этой мамаши телефон выключен, она весь вечер, то ей, то тебе попеременно дозвониться пыталась. Вот хоть тебя нашли. В общем… не жди…
Бросаю отчаянный взгляд на малышку в беседке:
— Да вы серьезно? — шепчу с надломом. — Мне ее домой забирать?
— А что делать, Надюш? Работа у нас такая, — сочувственно отзывается заведующая. — Но ты не волнуйся, одну ночь поспит, а завтра маманя заявится, как пить дать. Она обычно больше суток не загуливает. Так что это не надолго. А я тебе в этом месяце премию выпишу, за дискомфорт, м?
— Да не надо мне премию вашу, — отмахиваюсь. — Я ж не про дискомфорт вовсе, — не отрываю взгляда от Аленки, пока Тёма всячески пытается ее растормошить: — Она ведь так расстроится. Маленькая… — прижимаю руку к груди, потому что болит. — Она и без того вся поникшая, а тут я должна сказать, что мама не придет… А я ведь пообещала ей.
— А вот это ты зря, — строго говорит Валентина Васильевна. — С этой мамашей никогда
