все-таки: надо брать с собой платье или нет?* * *
На вокзал Лара в итоге приехала полвосьмого, потому что жутко боялась опоздать. Через пятнадцать минут появился Мирек. Они кивнули друг другу, но шли к платформе поодаль, старательно делая вид, что едут не вместе. Только когда сели в поезд и убедились, что никого из знакомых тут нет, расслабились и выдохнули.
Невыспавшаяся Лара тут же устроилась на плече у Мирека и моментально провалилась в сон на пару часов. Проснулась, сонно похлопала глазами и потянулась, широко зевнув:
— Нам еще долго ехать?
— Час, — ответил Мирек. Он не спал и задумчиво смотрел в окно.
— Ты говорил, что мы выходим в Брно?
— Да. А оттуда нас папа заберет на машине, и еще сорок минут будем ехать до дома.
— Как называется твой город?
— Это деревня. Чейковицэ.
— Красивая?
— Наверное. Сама скоро увидишь. Хотя зимой там не так хорошо.
Мирек очевидно нервничал. Отвечал коротко, односложно, как будто мыслями был где-то не здесь.
— Ты тоже волнуешься? — Лара прижалась к нему.
— Нет. Да. Бэрушко… Могу попросить тебя о чем-то?
— Можешь, конечно.
— Можно я скажу родителям, что ты студентка?
Лара замерла, а потом с принужденной улыбкой кивнула:
— Конечно.
— Хорошо, — облегченно выдохнул Мирек. — Просто они у меня могут не понять. А ты выглядишь, как студентка, правда!
— Мир, а зачем мы вообще туда едем? — Лара попыталась задать вопрос легко, но вышло напряженно и даже немного зло. — А вдруг они не поймут, что я старше? Или что я русская?
— Они знают, что ты русская. Я говорил. Мама хотела с тобой познакомиться.
Мирек не стал говорить, что мать хотела познакомиться с Ларой уже давно. Еще на Рождество, когда он сказал, что уезжает к девушке, у мамы в глазах светилось столько невысказанных вопросов и осторожной надежды, что он едва не рассмеялся.
Но спрашивать она в тот раз ничего не стала, собрала ему еды, как на десять человек, и отправила в Прагу. А когда Мирек звонил маме в январе и буркнул, мол, на день рождения дяди Петра не приеду — уезжаю с девушкой на все выходные в Либерец, она уже не выдержала и запричитала от радости: «Мирэчку, ты стал встречаться с девушкой! Вези её скорее к нам!»
«Она русская», — немного остудил её пыл сын, и мама насторожилась:
«А на чешском говорит?»
«Немного».
Мирек прям слышал, как тон у матери становится все более и более прохладным.
Но приглашение она не отменила, даже наоборот: очень настаивала, чтобы скорее привез знакомиться. Он две недели держался, но когда и отец позвонил с тем же вопросом, сдался. И теперь ужасно переживал, чтобы родители не обидели ненароком Лару. Они у него хорошие, просто иногда их заносит.
А вот и Брно. Вместе с напряженной Ларой Мирек спустился на платформу, они прошли по подземному переходу и вышли в город, где возле здания вокзала их уже ждал белый минивэн, возле которого стоял, сунув руки в карманы куртки, огромный широкоплечий мужчина с такими же взъерошенными черными волосами, как у Мирека. С той только разницей, что у отца в шевелюре уже проблескивала седина.
— Mirku!
— Tátо!
Они шагнули друг к другу и обнялись. Отец Мирека цепко оглядел смущенную Лару и протянул ей руку:
— Roman.
— Lara. Těší mě [48].
Он кивнул, тут же переключился на сына и стал о чем-то с ним переговариваться, параллельно загружая их сумки в машину. Лара напряженно прислушивалась к беседе, но понимала едва ли половину из сказанного: Роман говорил немного иначе, чем это делали люди в Праге. Он будто не так растягивал гласные, как пражаки, да и в целом в речи мелькали странные слова и грамматические формы, которых Лара до этого не слышала. Она махнула рукой и перестала следить за беседой, решив, что в крайнем случае Мирек всегда может выступить переводчиком между ней и родителями.
Минут через сорок машина въехала в удивительный крохотный городок — у Лары язык бы не повернулся назвать это чудо деревней: невысокие домики с красными крышами, укрытыми снегом, аккуратные улицы, старинная церквушка и заснеженные склоны с торчавшими палками.
Невероятная красота. А самое главное, тут был снег — как дома! Наконец-то в Чехии Лара увидела нормальную зиму, а не ту жалкую пародию на неё, что была в Праге.
— Мир, а что это за палочки? — спросила она. Роман вопросительно поднял бровь, услышав незнакомую речь, но промолчал. А Мирек недоверчиво улыбнулся:
— Ты серьезно? Это виноград, Ларко.
— Виноград? Так много?
Казалось, что весь небольшой городок Чайковицэ был окружен полями и склонами. Наверное, когда весной все это зеленеет или осенью вспыхивает багрянцем, тут просто дух захватывает от красоты.
— Это же Южная Моравия, бэрушко, — голос у Мирека звучал чуть насмешливо, но вместе с тем в нем слышалась гордость. — Винаржски край [49].
Тут отец наконец понял, о чем они говорят, и, махнув рукой в сторону склонов, стал рассказывать Ларе о том, где какой виноград растет. Он старался говорить медленнее, и она даже кое-что поняла.
А когда они подъехали и Роман пошел выгружать вещи, Лара тихонько спросила у Мирека:
— А кем твой папа работает?
— Я тебе не говорил? У родителей семейный бизнес. Винаржстви [50].
— Твои родители делают вино?!
— Да, а что такого? — удивился Мирек, а Лара только вздохнула, понимая, что не объяснит ему: в её мире люди не владеют винодельнями и не живут в домиках возле живописных склонов, поросших виноградом. Это как будто из другой жизни.
А когда она вышла из машины, то застыла, увидев, куда они въехали. Большие кованые ворота с изящной ажурной решеткой, огромный сад и высокий красивый дом.
— Это ваш?
— Ага, — Мирек забрал у отца ее сумку и подтолкнул к дому. — Идем!
Из-за угла выскочил огромный черный пес. Он сначала
