облаял оробевшую Лару, а потом бросился на Мирека и, поставив на него гигантские лапы, попытался лизнуть его в лицо.
— Fůj, Broku [51], - засмеялся тот, уворачиваясь от мохнатой собачьей башки.
Собака тогда рванулась к Ларе, и она взвизгнула от страха, прячась за спиной Мирека.
— Rychle mami, podrž Broka [52], - крикнул тот вышедшей на порог женщине, за спиной которой маячил высокий подросток.
Когда Мирек говорил, что его родители живут в деревне, Лара представляла себе аккуратный домик, деревянный забор и, может быть, курятник? Ну и таких простых, дружелюбных мужа и жену. А тут… Лара смотрела на эту элегантно одетую женщину с настороженным взглядом, на нахмурившегося подростка в брендовых шмотках, на дом, сад, собаку и машину (и это не говоря уже о виноградниках) — и ей очень хотелось куда-нибудь деться. Она попала в какую-то чужую жизнь, в картинку которой она не вписывалась совершенно, и от этого Ларе было ужасно неуютно.
* * *
— Мы будем жить в одной комнате? — смущенно уточнила Лара, когда Мирек провел её на второй этаж и кинул их сумки возле большой кровати.
— Конечно, — удивился Мирек. — А как еще?
— Но твои родители…
— Мои родители знают, что мы спим вместе, — хмыкнул он.
— Ну да, логично, — Лара зябко повела плечами, в доме было довольно прохладно. — А это твоя комната?
— Нет, это спальня для гостей. Хочешь мою посмотреть?
— Конечно!
Мирек провел её дальше по коридору и распахнул дверь, пропуская Лару вперед.
Она вошла, испытывая странное волнение, и огляделась: типичная комната подростка. Стены обклеены плакатами (ни одно из лиц на них не было ей знакомо), в углу валяются два раздолбанных скейта, рядом стоит целая коробка каких-то деталей.
На полочке свалены грудой медали и несколько спортивных кубков.
— Мой первый скейт, — заметил Мирек, беря в руки одну из досок, — мама хочет выбросить, а я не разрешаю. А тут старые колэчка и ложиска [53].
Он нырнул в коробку и через некоторое время, чрезвычайно довольный, выудил оттуда какую-то деталь.
— Эти хорошие! Заберу в Прагу.
Лара засмеялась и порывисто обняла его. Мирек так ей нравился, что если бы можно было, она бы только и делала, что трогала его. Он тут же притянул её к себе и опрокинул на кровать.
— Мир… Ну что ты делаешь? И дверь открыта… Мирек!
— Если бы ты знала, как много я тут лежал и мечтал о сексе, когда учился в школе, ты была бы ко мне добрее, — ухмыльнулся он.
— Один поцелуй! Только из уважения к твоему безрадостному подростковому прошлому, — засмеялась Лара и потянулась к его губам. Но, конечно же, одного поцелуя оказалось мало, и они увлеклись.
Внезапно рядом кто-то вежливо покашлял.
— Выпадни, — приказал Мирек, даже не глядя в сторону брата.
Тот закатил глаза и пробурчал, что вообще-то обед и мама зовет к столу. Но если им охота и дальше лизаться, он так и передаст родителям.
— Сакра! — выругался Мир и запустил в брата подушкой, но тот увернулся, показал ему фак и ушел.
— Сколько ему лет? — Лара пыталась пригладить спутанные волосы, хотя по её разрумянившимся щекам и так было ясно, чем они тут наверху занимались.
— Шестнадцать. Маленький еще.
— Можно подумать, ты очень большой, — поддразнила его Лара, поднимаясь с кровати, на что Мир тут же заломил бровь и выразительно кивнул на свою ширинку:
— Сама же говорила, что большой!
— Ой идиот, — залилась она краской. — Пойдем скорее вниз. И только попробуй так шутить при родителях! Мне и так ужасно неловко.
Но несмотря на Ларины страхи, обед прошел неплохо. Мама сначала налила всем золотистый бульон с кусочками мяса и овощей, а потом, когда первое съели, принесла гуляш с кнедликами. Господи, какие тут были огромные тарелки! Лара бы одним супом наелась, а тут еще гора мяса с соусом.
— Мне много, — в панике прошептала она на ухо Миреку. Тот кивнул и объяснил маме, что его девушке гуляш не надо.
— Проч? Нехутна ти то? [54]- нахмурилась мама.
— Хутна, — торопливо согласилась Лара, — очень! Я просто… ну… столько нейим.
— Дыета?
— Нет, нет, я не привыкла просто.
Хотя Лара разволновалась и внезапно стала говорить на русском, мама Мирека её поняла и вполне дружелюбно улыбнулась и убрала тарелку. Уф, главное, чтобы не обиделась!
— Вино? — Роман вопросительно посмотрел на Лару. Она кивнула. Было бы интересно попробовать то вино, которое они делают.
— Мирку, выбэр! — приказал он сыну. Мирек неохотно встал из-за стола.
— Бэрушко, тебе какое? Белое или красное?
— Красное.
— Сухое? Полусладкое? Сладкое?
— Я не знаю, — растерялась Лара, — я не очень разбираюсь.
— Ты любишь более сильное или легкое? Терпкое или нежное?
— Какое-нибудь… интересное.
Мирек открыл огромный холодильник для вина, стоявший в столовой, пробежался пальцами по горлышкам бутылок, лежавших там, а потом вытянул одну.
— Надеюсь, понравится.
Он ловко снял фольгу с бутылки, выкрутил штопором пробку и разлил вино по бокалам.
— Пробуй.
Лара осторожно отпила глоток очень темного густого вина. Терпкая сладость разлилась на языке какими-то ягодными нотами. От магазинных напитков это вино отличалось так же, как отличается бриллиант от пластиковой стекляшки.
— Очень вкусно. А как оно называется?
Лара сказала это по-чешски и посмотрела на Романа, но тот кивнул Миреку, переадресовывая ему вопрос. Он вздохнул и скучным голосом стал на чешском перечислять:
— Вино называется Алибернет, этот сорт винограда вывели в Советском Союзе, скрестили Аликанте-бушэ и Кабернет Совиньон. Вино минимум год настаивается в бочках, вкус плотный, насыщенный, ощущаются ноты черной смородины и шоколада.
Отец гордо улыбнулся и принялся за гуляш, запивая его вином. У мамы тоже стоял бокал с вином, и даже брату перепало несколько капель, буквально на донышке. И только себе Мирек не налил ничего.
— Почему ты не пьешь? — тихо спросила Лара.
— Терпеть не могу вино, — хмуро
