class="p1">- Я иду. Ты сам сказал, что мы едем в клинику.
- Ты на ногу ступить не можешь, к чему эти подвиги? Я же вижу.
Снова его руки на моем теле.
- Не надо, не трогай меня, Тамерлан!
- Ты снова упадешь, и на этот раз последствия будут еще хуже. Сломаешь ногу, и как в таком состоянии ты сможешь ухаживать за дочкой? Я отнесу тебя к машине. В клинике доктор заодно и ногу твою посмотрит. И рентген сделает до того, как ты… забеременеешь.
- Не нужен мне рентген. Всего лишь неудачно оступилась.
- Не спорь. Как ты любишь спорить!
- Ты меня совсем не знаешь, Тамерлан. И спорить я не люблю.
- Может, с другими – нет. А со мной… Я единственный, кто удостаивается этой чести.
Он поднимает меня на руки легко, как будто я вешу не больше, чем моя Светланка.
Смотрит, сначала с улыбкой, а потом… Потом его взгляд становится очень серьезным. Изучающим.
- Не надо, Тамерлан.
- Не надо что? Смотреть?
- И смотреть тоже. И… целовать не надо.
Он усмехается как-то очень горько.
- Я не целую чужих жен, Зоя. Это табу.
Сердце колотится где-то в горле, обжигая и раня. А ведь когда я сама поцеловала его он отвечал! Еще как отвечал…
Табу. Чужая жена.
Но ведь это ненадолго? Он скоро все узнает, и что потом?
- Вот смотрю я на вас, дамы, и думаю – зачем вам эта пытка иезуитская? – заявляет громогласный доктор, - Неужели для того, чтобы понравится мужчине? Поверьте, красавицы, вы нам нравитесь и в кедах, и в тапочках! Если уж нравитесь!
Главврач клиники – тот самый Товий Сергеевич, который когда-то отказался дать мне смертельную дозу «обезболов» стоит рядом со мной и с Зоей, которой накладывают повязку.
Вывих, слава Богу просто вывих.
Зоя бледная. Не могу понять почему – то ли от того, что ей больно, то ли… то ли потому, что все мысли ее сейчас далеко, там с ее девочкой. С нашей девочкой.
Пока мы ехали к клинике я просмотрел материалы о болезни, о способах лечения. Возможно, я тоже могу стать подходящим донором. Тогда Зое не придется никого рожать.
Это, на самом деле, почему-то меня волнует. Я хочу, чтобы она родила. Очень.
Возможно для меня это единственная надежда на то, что мы хоть изредка будем видеться и общаться с ней. Этого ребенка я точно не брошу. И не позволю его отцом называть другого мужчину.
Даже если ей этого очень сильно захочется!
В конце концов… Я имею право на это.
Правда…С другой стороны…
Зачем мне это надо? Ведь каждая минута рядом – просто пытка.
Видеть и понимать, что потерял. Себя потерял. Потерял в ней, причем давно.
- Тамерлан, дорогой, пока тут с твоей красавицей закончат, пройдем на пару минут в мой кабинет. Если вопрос, который нужно решить. Корсаков в отъезде, а это срочно.
Корсаков – учредитель клиники, именно он когда-то познакомился с Товием и предложил ему уйти из военного госпиталя сюда. Я стал совладельцем примерно через год после того, как выписался. Пришел к Корсару – так его звали друзья – предложил помочь с новыми зданиями, расширить сеть. Мы договорились.
- Слушаю вас, Товий Сергеевич.
- Это она? – только врач может быть столь безапелляционным и простым.
Она. Для него, кажется, это такой безобидный вопрос.
Разумеется, доктор не был в курсе всех моих сердечных дел, но кое-что знал. Тем более Ильяс долго лежал в этой клинике. Брату в то время было очень тяжело, рассказы о том, что случилось с нами и почему, были для него, вероятно, чем-то вроде психотерапии.
- Очень красивая женщина. Не понимаю только, зачем вам инсеминация.
Я и сам этого не понимаю. Я ведь больше всего на свете хочу, чтобы она принадлежала мне! Чтобы я снова видел в ее глазах лучики счастья. И чтобы она смотрела на меня так, как тогда, пять лет назад. Словно пыталась найти ответ на вопрос за что нам дали такое счастье быть любимыми и любить.
Я бы мог сегодня, там, в кабинете, поддаться ее порыву, уложить ее на диван, присвоить, вернуть себе, поставить на ней клеймо, говорящее о том, что она моя. Заставить ее уйти от мужа, под предлогом того, что она ждет ребенка. Возможно, ей и самой хотелось, чтобы я поступил именно так?
И тогда она могла бы до конца жизни презирать меня за это. На вполне законных основаниях.
Или… может быть благодарить, объясняя, что у нее самой бы не хватило духу, а я взял и решил все одним махом?
Фантастика. Зоя точно не стала бы благодарить меня за такое.
Стараюсь собраться с мыслями. Нужно выяснить некоторые моменты.
- Товий Сергеевич, что нужно от нас для процедуры?
- Все расскажет доктор. Она уже вас ждет в кабинете.
- Какова вероятность того, что у нас получится с первого раза?
- Ну, милый мой, я же не гинеколог, не акушер. Откуда я могу знать? Возможно, это проще чем кажется. Хотя как по мне, самый простой вариант – естественным путем. Так сказать, на супружеском ложе.
Легко ему говорить.
- Да, на супружеском проще. Вот только… она жена другого человека. И я ей нужен исключительно как донор.
- Неужели? И смотрит она на тебя так только потому, что ты донор?
- Как смотрит? – произношу слова не задумываясь, удивленно глядя на главврача, не очень понимая, что его вдруг пробило на такой откровенный разговор.
- Как… Так! Если сам не понимаешь... В общем, это ваши дела, лезть я не буду. Я успел просмотреть анализы в ее телефоне, завтра с утра возьмем все у тебя, постараемся оперативно проверить, послезавтра можете, наверное, рассчитывать на процедуру. Если сами раньше не справитесь.
- Если бы мы могли справиться сами, я бы ее сюда не привозил.
- Извини, Тамерлан, я вечно лезу не в свое дело. Правда, иногда это помогает.
- Помогает чему?
- Прозреть.
Молчу. Если бы прозреть было так просто!
Вот, Ильяс… Зрение вернул, но… так и не прозрел по-настоящему.
- Тамерлан, сейчас послушай меня внимательно. Твоя Зоя переживает дикий стресс. Давно переживает. Ее дочь больна не первую неделю. С ней нужно быть крайне внимательным и осторожным. С Зоей. Лишнее слово, лишний взгляд может сделать ей очень больно. Постарайся
