окружить ее заботой, лаской, любовью.
Если бы ей нужна была моя любовь!
- Поверь старому дураку. Ты думаешь, что твоя любовь ей до чёрта, а на самом деле… Даже если она не примет ее сейчас. Оно все вернется к тебе потом. Позже.
- Спасибо. Буду стараться.
Любить. Это ведь так просто. Любить…
- Выпьешь? Корсар очередную контрабанду арманьяка доставил.
- Нет, спасибо. Я не пью.
- Да, извини, забыл. Ну что, пойдем тогда? Провожу вас к гинекологу-репродуктологу.
Довольно молодая, привлекательная женщина-доктор что-то объясняет. Я почти не слушаю. Для меня важно знать только то, что завтра утром я должен сдать анализы и ждать результата.
Зою приглашают на осмотр, а я выхожу в коридор. Становлюсь у окна.
Осень в этом году теплая, солнечная. Ветер кружит желтые листья. Золотые лучи пронизывают ветки. Небо голубое, в дымке.
Где взять силы, чтобы справиться со всем? Что будет, если наши усилия не увенчаются успехом? Если беременность не наступит? Если нашей девочке станет хуже до того, как родится малыш? Мне нужно скорее поехать в онкоцентр, пообщаться с врачом.
И еще… Мне нужно поговорить с Петросом.
Набираю знакомый номер, который оказывается недоступен. Пишу сообщение своему помощнику.
Получаю ответ.
Шокирующий ответ.
Интересно, когда она собиралась мне сказать? И… собиралась ли вообще?
Я уже ненавижу белые халаты, врачей, процедуры. Ненавижу!
Да, возможно, это жуткая неблагодарность, ведь они столько для меня сделали и делают, но… Мне физически плохо от этого белого цвета вокруг, в моей жизни, везде.
Я давно не покупаю себе белые вещи, хотя раньше очень любила. Летом обязательно белый сарафан, белые брючки, юбка, костюм… в тот день, когда я чуть не попала под колеса кабриолета Петроса я была в белом. И выписывалась из его клиники тоже в белом. И замуж за него выходила, естественно в белом. И потом…
Он просил, чтобы я не носила траур, потому что черный мне не идет. И Дети пугаются черного цвета, который я раньше никогда не носила.
Хорошо, что в детском отделении почти никто не ходит в белом. У всех, кроме самых главных докторов, комбинезоны разноцветные, с веселыми персонажами из мультиков.
Но врач-репродуктолог в клинике Тамерлана все-таки встречает нас в белом халате, и я чувствую, как мой организм реагирует на это, мне почти физически плохо, тошнота подкатывает.
Успокаиваю себя, убеждая, что этот визит к доктору – спасение. Это наш шанс, мой шанс, и шанс для моей девочки.
Как же мне хочется поскорее оказаться рядом с ней! Обнять, подержать за руку, прижать к себе ее худенькое тельце.
Она всегда была такой хрупкой! Дети, особенно маленькие, часто бывают такими пухленькими, с перетяжечками на ножках и ручках, с круглыми щечками. Наш Коста был именно таким. Он и родился богатырем, почти четыре кило! И сразу хорошо в рост пошел – весь в отца. И здоровый всегда – кровь с молоком. Он и не болел почти.
Нет, Светланка тоже вроде не часто болела, и климат Кипра оказался для нее очень комфортным. Она просто всегда была такой маленькой и худой, почти прозрачной. И не жаловалась никогда. Поэтому я… я довольно поздно заметила, что с ней что-то не так. В то время я еще и много времени проводила с Петросом. Все мысли были с ним.
Хорошо, что мама все-таки обратила внимание на то, что Света прихрамывает, забила тревогу.
Диагноз моей девочки шокировал меня настолько, что я просто не могла говорить. Реально я открывала рот, и ни слова произнести не могла.
Пыталась прогнать из головы вопросы – за что? Почему именно я опять? Почему с моей семьей случилось все это? Мы же… Господи, разве мы заслужили? Ведь мы старались никому не делать зла! Я… я даже Тамерлана и его семью простила, отпустила, стараясь забыть.
- Это я виновата. – мама тогда обняла меня, мы с ней не плакали, просто впали в какой-то анабиоз психологический. Словно замерзли чувства. – Я прокляла его и всю семью его. Страшно прокляла. Не подумала тогда что ты… что ты носишь его ребенка. Господи…
Я не могла понять, о чем говорит мама.
Мы с ней давно не говорили о Тамерлане, не вспоминали.
Я помнила, что в аэропорту она рассказала – Там приходил. Больше не сказала ничего.
Потом, когда я уже была женой Петроса мама призналась в том, что Тамерлан был у нее в номере, видел дочь. Тогда для меня все это было уже не важно.
Я пережила. Переболела. Справилась. Я ведь была совсем молодая! Я и сейчас еще не чувствую себя взрослой, мне всего двадцать пять! Как говорит мама – дитё-дитем! Несмотря на наличие своих двоих малышей. А тогда?
Что такое двадцать лет? Неудача в любви кажется трагедией. Все вокруг становится черным. Кажется, что жизнь закончена. Всё! Больше не будет радости и счастья! Больше не будет любви!
Но проходит совсем немного времени, и ты понимаешь, как глупо было страдать, считать, что твоя драма способна остановить мир вокруг. Возможно, меня тогда вытащила из этого омута моя беременность. Я решила жить для малыша. Выкарабкалась, справилась.
Ну и, конечно, мама очень сильно помогла. Она не давила, не поучала, не говорила бесконечно правильные фразы, типа – все проходит, пройдет и это. Мама просто понемногу приучала меня радоваться жизни, миру вокруг.
Как бы мне хотелось стать такой же мудрой, как моя мама!
И как я была счастлива, когда мама тоже нашла свое счастье! Родители Петроса познакомили маму с другом семьи. Он был вдовцом, моложе мамы на пять лет. Дико обаятельный грек-киприот, доктор, кардиохирург. Они поженились в тот год, когда у нас с Петросом родился Коста.
А потом… потом началась эта невыносимая полоса препятствий. Сначала Петрос, потом Света…
Когда мы узнали диагноз, мама приехала ко мне вечером, и…
- Дочка, я должна была тебе рассказать. Может еще тогда, в аэропорту. Не увозить тебя, а… дать вам возможность поговорить.
Она каялась в том, что не рассказала мне о визите Тамерлана сразу.
- О чем, мама? О том, что он поверил какому-то бреду, который про меня наговорили? Взрослый, состоявшийся мужчина, говоривший о любви, обещавший жениться, вдруг так резко «переобулся» и даже предложил мне содержанкой стать? – мне хотелось, чтобы мама поняла, она тогда поступила правильно! – Тамерлан сам вычеркнул меня из жизни. Женился на другой. Что он хотел сказать мне
