Этот день был чередой горьких и сладких встреч и бесед. Я пыталась выразить свою радость за молодоженов, и в то же время старалась оставаться недосягаемой для Романа. Пока все шло хорошо — я не утопила свою печаль в бутылке вина, не устроила засаду и не напала на него, общалась с друзьями и родственниками и расхаживала вокруг, как будто все было просто замечательно.
— Они смотрятся потрясающе, не так ли?
Пейтон вывела меня из транса, навеянного одиночеством, восхищаясь первым танцем Харли и Диксона.
Харли прижалась к своему новоиспеченному мужу, и он легко вел ее по танцполу, украдкой целуя и нашептывая что-то. Для танца они выбрали песню «Turning Pages» группы Слипин Эт Ласт. Слова песни были очаровательны и перенесли меня в прошлое, когда эта песня стала их.
Харли обвинила Диксона в измене из-за его подозрительного поведения. Она бежала по коридорам нашей школы, плача, пока он гнался за ней. Когда Диксон наконец догнал ее, то подарил ей часы с их инициалами и датой, когда впервые положил на нее глаз. Не с датой, когда они начали встречаться, а с датой, когда он впервые увидел ее. Он клялся, что с того момента находился под воздействием чар и знал, что каждое последующее мгновение будет прожито ради того, чтобы видеть ее улыбку.
— Ты не можешь просто откупиться от меня подарками Диксон, докажи мне, что ты сожалеешь или между нами все кончено, — потребовала Харли.
Я знала, что она оценила искренность подарка Диксона, но ей всегда было крайне важно знать, насколько далеко он готов зайти ради нее. Думаю, что он пошел был даже на убийство. Парень, который и мухи не обидел бы, убил бы, чтобы защитить свою любимую девушку.
Диксон вытащил из рюкзака свой mp3 и колонки «Битс», после чего залез на перевернутую мусорную корзину.
— Вот что я чувствую к тебе, Харли и всегда буду чувствовать. Хочу, чтобы ты это знала.
С этими словами он начал неловко раскачиваться и подпевать мелодии. Харли с трепетом наблюдала, как другие девушки завистливо переглядываются. Многие показывали пальцем и смеялись над этим неловким проявлением привязанности.
«Я ждал сотню лет, но согласился бы ждать еще миллион лет ради тебя. Я не мог и надеяться на то, что мне будет даровано право принадлежать тебе».
Мне было известно, что Роман был усыновлен, но его воспитывали такие же ласковые родители, как и Диксона, так почему же он считал, что не способен на такую же сильную любовь? Он ведь чувствовал это со мной, так почему же бежал от этого?
«Нет, даже не думай об этом, Лили».
— Пошли, Лили, теперь наша очередь.
Пейтон взяла меня за руку и повела к танцполу.
После новобрачных предстояло станцевать подружкам невесты и шаферам.
Как я могла забыть об этом… Когда мы договаривались танцевать вместе, то испытывали блаженство от бесконечного траха, не переходя личные границы друг друга, чтобы исключить возможность проникновения в наши сущности. Мне предстояло не только встретиться с ним лицом к лицу, но и быть в беспомощном плену его объятий.
Я опустила голову, чтобы избежать пристального взгляда его глаз.
«Будь сильной», — сказала я себе.
Стоя передо мной, Роман положил твердую руку на мою спину и притянул меня в свои объятия. Я подняла голову и старательно избегала его взгляда, вдыхая его манящий аромат. Сладостный аромат корицы.
Когда заиграла песня, я посмотрела на Романа с растерянным выражением лица. Первоначально мы репетировали под классическую песню «The Time of My Life» из любимого фильма Харли «Грязные танцы» — я не преувеличивала, когда говорила, что эта свадьба была потоплена в желаниях Харли. Но сейчас звучала песня, которая преследовала мои сны каждую ночь с тех пор, как мы узнали о помолвке. «Angels». Песня, которую Роман пел для меня, песня, которая звучала, когда мы впервые встретились.
— Это твоих рук дело? — спросила я, все еще воздерживаясь от зрительного контакта.
— Да, ангел, — прошептал он мне на ухо, задержавшись дольше, чем следовало, прежде чем отстраниться.
— Зачем ты это сделал? Зачем произнес эту речь? Почему ты продолжаешь издеваться надо мной?
Раздражение, сквозившее в моих словах, выдавало мою неуверенность, пока я прижималась к нему в танце.
— Почему ты не сказала мне, что уезжаешь?
Что?
Кто-то рассказал ему о моей предстоящей работе.
Он же не мог всерьез ожидать, что я сообщу ему об этом.
«О, привет, Роман, я знаю, что ты только что ушел из моей жизни и все такое, и продолжаешь терзать меня, но хочу предупредить, что я переезжаю в Нью-Йорк, чтобы быть как можно дальше от тебя, так что, возможно, я когда-нибудь снова смогу контролировать свой разум».
Это был первый раз, когда я призналась себе в этом — в своих истинных намерениях уехать. Эта вакансия была прекрасной возможностью, но я никому не сказала, что могла бы получить такую же должность здесь, в подразделении, с которым уже была знакома и которое успела полюбить.
— Я не буду обсуждать это здесь и сейчас, Роман.
Моя уверенность вернулась, прежде чем я успела капитулировать и расплакаться.
— Хорошо, тогда мы сделаем это у меня, чуть позже, — заявил он с хитрой ухмылкой.
— Ты должно быть шутишь. Ты отвергаешь меня, не делаешь никаких попыток все исправить, а потом ждешь, что я помчусь к тебе, сломя голову.
Я пыталась сосредоточиться на поддержании ровного ритма. Мне не хотелось, чтобы Харли что-нибудь уловила. Я знала, что она будет волноваться, и не хотела, чтобы в этот особенный день был какой-то негатив, еще и связанный со мной.
Вместо того, чтобы спорить или пытаться убедить меня в том, что для его действий есть какая-то более веская причина, он начал петь мне. Вероятно, это была наша последняя встреча с Романом до моего отъезда в понедельник, но вместо того, чтобы пытаться воспротивиться его прикосновениям, я прильнула к нему и наслаждалась его объятиями. В последний раз.
«Свет отражается от твоей тени,
Это удивительней, чем я мог себе представить.
Ты проходишь по комнате,
Словно легкое дуновение ветра.
Если бы кто-нибудь мне поверил…
То влюбился бы в тебя, как я.
И каждый день
Я узнаю о тебе
То, чего никто другой не замечает.
И все это заканчивается слишком быстро,
Словно мечты об ангелах,
Которые неизменно рассеиваются,
Впереди лишь молчаливая,
Тихая преданность,
Ты ведь понимаешь, о чем я.
И конец неизвестен,
Но, думаю, я готов к этому,
Пока ты со мной».
Эти прекрасные слова были из песни группы Два икса, которую я когда-то полюбила. Теперь же они приносили мне лишь боль и воспоминания, которые я не хотела сохранять в своем сознании.
Передо мной стоял мужчина, которого я любила. Не только эту его версию без демонов, потому что я полюбила и их. Я впустила его в свое сердце целиком и с таким пылом, который никогда не погаснет, что означало любовь к каждой его частичке. Это был Роман, который был мне дорог, потому что я смогла разглядеть его настоящего.
Его действия были доказательством того, что в какой-то искаженной форме он все-таки испытывал ко мне чувства. Но этого было недостаточно. Он не собирался полюбить меня, а я заслуживала большего.
Песня подошла к концу. Я сделала глубокий вдох и отступила назад, освобождаясь от него. Тело остыло сразу, как только я вырвалась из его тепла.
— Это наше с тобой прощание, Роман.
Слезы вырвались из моих глаз, когда я пыталась пропустить эти слова через свое сжатое горло.
«Будь храброй, Лили».
— Нет, Лили, ты не можешь покинуть меня, — возразил он, продолжая удерживать меня.
Он что, боролся?
— Почему?
Я не должна была поддаваться на его игру, но это было моим желанием дать ему последний шанс открыться или хотя бы объяснить причину, почему он так обращался со мной.
Это было жалко и безрассудно, но я вложила в это все, что могла. Не для того, чтобы выяснить правду. Просто какая-то часть меня нуждалась в том, чтобы поверить, что все это реально. Поверить, что я нужна ему.
