Учащимся рассказали, чем они будут заниматься в течение последующих шести месяцев. Они научатся пользоваться общественным транспортом, жить в своей квартире, выносить мусор, готовить пищу, узнавать время, печатать на машинке со шрифтом Брайля, искать работу (если потребуется, отдел по трудоустройству поможет найти работу), покупать одежду, самостоятельно одеваться, причесываться, ухаживать за домашними животными, читать по Брайлю и при желании работать с собакой-поводырем. Существовала также дополнительная программа работы с собакой-поводырем, но это продлевало школьный год на восемь недель, к тому же занятия проводились за пределами школы. Упоминалось также о классе, где обучали всему, что связано с сексом, а кроме того, о нескольких других факультативах, включая обучение прикладному искусству. У Энни, когда она дослушала до конца этот перечень, даже голова закружилась. Если им верить, то после шести месяцев обучения в Паркеровской школе единственное, чего она не сможет делать, — это водить машину и самолет. Энни была ошеломлена. После этой вводной беседы они отправились на ленч в кафетерий, где им показали, как расплачиваться деньгами и как выбирать то, что тебе хочется. Надписи были сделаны шрифтом Брайля, изучению которого каждое утро посвящался первый урок. Сегодня же им помогали ассистенты, перечислявшие блюда на выбор и показывавшие, как ставить их на поднос, а затем на стол. Ленч сегодня был бесплатный. Добро пожаловать в Паркеровскую школу! Энни выбрала йогурт и пакетик картофельных чипсов. Из-за нервотрепки она лишилась аппетита. Йогурт оказался ананасовый, а его она все равно терпеть не могла.
— Я и не подозревал, что все это так сложно, — раздался рядом с ней чей-то голос. — Я выпускник Йеля. Там было гораздо проще учиться, чем здесь. А вы как? С вами все в порядке? — Голос был молодой, похоже, человек нервничал так же, как и она.
— Думаю, да, — сдержанно ответила Энни.
— Что привело вас сюда? — Голос был мужской.
— Провожу исследование для книги, — сказала она, явно чтобы отвязаться от собеседника.
— Вот как? — Он явно разочаровался. — А я слепой. Энни вдруг стало стыдно за свои слова.
— Я тоже, — сказала она гораздо мягче. — Меня зовут Энни, а вас?
Они были похожи на двух ребятишек, которые знакомятся в первый день школьных занятий.
— А я Бакстер. Мать решила, что мне необходимо учиться здесь. Должно быть, она просто ненавидит меня. А вас что привело сюда?
— Дорожная авария в июле.
Было что-то интимное в темноте, в которой они пребывали. Это напоминало исповедальню. Было проще говорить обо всем, когда не видишь лица собеседника, а он не видит твоего.
— А я ехал с другом на мотоцикле и попал в аварию. Это случилось в июне. До этого был дизайнером-графиком. Так что теперь, я думаю, мне придется продавать на улице карандаши. Нельзя сказать, что у слепых дизайнеров имеется масса возможностей трудоустройства, — сказал он полупечально-полушутливо. Но он ей понравился. Голос звучал дружелюбно.
— А я… я была художницей. У меня та же проблема. Жила во Флоренции.
— Они там ездят как сумасшедшие. Неудивительно, что вы попали в аварию.
— Это произошло здесь. Четвертого июля. — Энни не сказала ему о матери. Это было бы слишком даже в темноте, которая их окружала. Такие слова было невозможно произнести. Может быть, потом, когда они станут друзьями. Однако было очень приятно поговорить с кем-то в первый день занятий.
— Кстати, я гей, — сказал он вдруг ни с того, ни с сего.
Энни улыбнулась:
— Я традиционной ориентации. Мой бойфренд бросил меня сразу же после несчастного случая. Но он не знал, что я ослепла.
— Мерзкий поступок с его стороны.
— Что правда, то правда.
— Тебе сколько лет?
— Двадцать шесть.
— Мне двадцать три. Я закончил Йель в прошлом году. А ты где училась?
— В Род-Айлендской школе дизайна. После этого получила в Париже степень магистра изящных искусств. С тех пор оттачивала мастерство во Флоренции. Какой теперь нам прок от нашего великолепного образования? «Рисди», Йель? Неужели для того, чтобы научиться пользоваться микроволновкой и чистить зубы? Нынче утром, выходя из такси, я упала плашмя перед входом в школу, — сказала она. И вдруг это показалось ей не только не трагическим, но даже смешным происшествием. — Потом по ошибке забрела в класс, где учили обращаться с презервативами, и у меня спросили, захватила ли я презервативы с собой. Пообещала принести их завтра.
Бакстер рассмеялся.
— Теперь ты живешь с родителями? — не скрывая интереса, спросил он. — Я с июня живу у мамы. А до этого жил со своим бойфрендом, — грустно вздохнул он. — Парень погиб в той аварии. Мы ехали на его мотоцикле.
— Сожалею, — сказала Энни искренне, однако рассказать о матери пока не смогла. — В течение года я буду жить с сестрами, пока не встану на ноги. Они относятся ко мне с большим пониманием.
— Моя мама тоже держится молодцом, только обращается со мной как с двухлетним ребенком.
— Наверное, им тоже страшно, — чуть помедлив, произнесла Энни.
Потом им сказали, что пора возвращаться в классные комнаты. Их разделили на четыре группы.
— Может, окажусь в твоей группе, — шепнул Бакстер.
Энни тоже на это надеялась. Еще бы, новый друг в школе. Они внимательно прослушали списки учащихся и были очень довольны, что оказались в одной группе. Последовали вместе со всеми в класс и нашли свои места.
Бакстер понравился Энни — такой забавный, остроумный. Она понятия не имела, как он выглядит: высокий он или низенький, толстый или худой, темнокожий, белый или азиатского типа? Знала лишь, что оба они люди искусства и что он симпатичен ей и будет ее другом.
К концу дня оба устали. Она спросила, не подбросить ли его, если это будет ей по пути. Он сказал, что ему приходится добираться до дому на двух автобусах, потом на подземке до Бруклина, а оттуда еще на одном автобусе.
— Как тебе это удается? — не скрывая восхищения, спросила Энни.
— Просто я всю дорогу прошу помощи. Дорога сюда от дома занимает у меня около двух часов. Но если я тут не появлюсь, мама убьет меня.
Энни рассмеялась:
— Мои сестры тоже.
— Ты собираешься заводить собаку? — спросил Бакстер. — Мама считает, что я должен ее завести.
— Надеюсь, мне не придется этого делать. Терпеть не могу собак. Они вечно тявкают, и от них пахнет.
— В нашем положении они, наверное, помогают, — практично заметил Бакстер. — К тому же собака может составить компанию, когда я буду жить один в своей квартире. Вряд ли кого-нибудь заинтересует слепой гей. Похоже, большую часть времени мне придется коротать время в одиночестве. — Он сказал это печально.
