Но Меган плакала вовсе не об отце.
— Зачем ты это делаешь? — требовательно спросила она в перерыве между рыданиями. — Это из-за него, да?..
Она имела в виду Дика, и Лиз отрицательно покачала головой.
— Нет, Мег, Дик тут ни при чем. Просто я должна это сделать. Уже пора. Мне слишком больно видеть эти вещи здесь. — Она попыталась обнять дочь, но Меган вырвалась и убежала к себе. Лиз слышала, как хлопнула дверь ее комнаты, и, тяжело вздохнув, последовала за дочерью. Ей хотелось как-то утешить ее, но Меган заперлась и не открывала. Лиз вернулась к себе в спальню, чтобы разложить одежду Джека по коробкам. Дверь она оставила открытой, и проходивший по коридору Питер сразу увидел, что она делает. Остановившись на пороге, он печально улыбнулся и предложил Лиз помочь.
— Хочешь, я это сделаю? — спросил он.
— Я должна сама, — ответила Лиз грустно. Если не считать многочисленных фотографий и кое-каких принадлежавших Джеку мелочей, эта одежда была едва ли не последним напоминанием о том, что он когда-то жил в этом доме. Лиз было нелегко расставаться со всем этим, что бы она ни говорила. Но когда она подумала, что у нее остаются их с Джеком дети, ей сразу стало намного легче.
Питер помог ей упаковать в ящики последние костюмы, после чего они вместе стали сносить их в гараж и грузить в фургон. Когда они возвращались, остальные дети, словно почувствовав наступление некоего критического, переломного момента, один за другим выбрались из своих комнат и собрались в гостиной. Они ни во что не играли, не смотрели телевизор — они просто стояли и смотрели на Лиз. В глазах их ясно читалось острое чувство потери.
Последней в гостиную спустилась Мег. Ее лицо все еще хранило следы недавних слез, но зеленые глаза слегка поблескивали, словно она что-то для себя решила. Посмотрев на сестер и младшего брата, Меган чуть заметно кивнула, и, не говоря ни слова, каждый из них схватил что-то — коробку, мешок, убранное в чехол пальто — и тоже понес в гараж.
Для всех это было последним прощанием с отцом. У Лиз на глаза навернулись слезы, когда она подумала, чего стоило детям отбросить свои личные, эгоистические мотивы и поддержать ее подобным образом. Пока последняя коробка с ботинками не оказалась в гараже, никто из детей не произнес ни слова. Лиз была вдвойне благодарна им за это. Лишь в самом конце Меган подошла к ней и шепнула тихо:
— Прости меня, мама.
Лиз повернулась к дочери и крепко обняла.
— Я люблю тебя, Мег, — сказала она, не сдерживая слез. Рэчел, Энни и Джеми тоже плакали; даже Питер как-то странно зашмыгал носом, и Лиз поняла, что ее семья снова едина.
Одежду нужно было везти в местный благотворительный магазин, и Питер вызвался сделать это за нее.
— Не беспокойся, милый, я справлюсь, — успокоила его Лиз. Питер все еще носил шейный корсет, правда — меньшего размера, и водить машину ему все еще было достаточно трудно, хотя он уже несколько раз выезжал в школу и за продуктами. Лиз просто хотела уберечь Питера от лишнего напряжения. Но сама она чувствовала себя слишком расстроенной, чтобы садиться за руль. В конце концов Питер все же настоял, что они отвезут вещи вместе.
Они вернулись меньше чем через сорок пять минут. Лиз эта поездка далась нелегко; она выглядела измученной и опустошенной, но держалась. Уже после обеда, когда она случайно заглянула в кладовую и увидела пустые вешалки, сердце ее отозвалось сильной, но короткой вспышкой боли, которая тут же прошла, зато после нее Лиз почувствовала себя сильнее. Ей понадобилось много времени, чтобы решиться избавиться от вещей Джека, но срок не имел особого значения. Главное, она сделала это именно тогда, когда была внутренне к этому готова, и теперь у нее не осталось никаких сомнений в правильности своего поступка. Лиз была даже рада, что не поспешила и не последовала советам друзей. Она сама приняла решение, сама его осуществила, и это дало ей такую внутреннюю свободу, о какой еще недавно она не осмеливалась и мечтать.
Лиз еще долго сидела в своей комнате, глядя в окно и вспоминая Джека. Она больше не плакала, но, когда ближе к вечеру ей позвонил Дик, он сразу понял по ее голосу, что что-то случилось.
— С тобой все в порядке? — спросил он с беспокойством.
— Более или менее, — честно ответила Лиз и рассказала ему, что она сделала и как трудно ей было. Ее рассказ заставил Дика страдать — за последние два месяца он стал глубоко переживать все, что происходило в ее жизни.
— Мне очень жаль, Лиз, — сказал он негромко, когда она закончила. Дик понимал, что этот ее поступок является глубоко символичным и важным; он означал как минимум то, что прошлое начинает понемногу отпускать Лиз. Или она сама начинает освобождаться от него, навсегда прощаясь со своим давно погибшим мужем, окончательно осознавая его уход.
Разумеется, Дик знал, что Лиз вряд ли когда-нибудь сумеет забыть Джека, но это было и не нужно. «Главное, — думал он, — она перестанет ежеминутно ждать его возвращения, перестанет вздрагивать, когда ей послышится его смех или голос, перестанет думать о нем как о живом».
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он, не особенно рассчитывая на положительный ответ. Как Дик и ожидал, Лиз сказала «нет». Это было ее личное дело, ее персональная мука, с которой она должна была справиться сама.
— Вообще-то я хотел тебя куда-нибудь пригласить, — добавил Дик. — Но, наверное, сейчас это не самая лучшая идея.
— Да, не самая… Извини, Дик, — ответила Лиз, и он пообещал, что перезвонит завтра утром. Но он, конечно, не вытерпел и позвонил поздно вечером, чтобы узнать, как она себя чувствует. Голос Лиз звучал еще достаточно печально, но сама она была спокойнее — особенно после того, как провела весь вечер с детьми. В отличие от нее они уже давно смирились с реальностью, приняли ее. Утренняя вспышка Меган была лишь отголоском тех давних переживаний. Рядом с детьми Лиз почувствовала, как перестают ныть и ее раны.
Утром Дик позвонил снова, и Лиз разговаривала с ним совершенно нормальным голосом. Она снова стала похожа на себя и даже согласилась встретиться с ним вечером. Правда, когда Дик привез ее в парк, Лиз часто вздыхала и отвечала на его вопросы не сразу, однако в конце концов он сумел ее разговорить, и под конец Лиз даже смеялась, совсем как прежде.
Они долго гуляли, взявшись за руки, по пустынным аллеям городского парка, и когда Дик поцеловал ее, оба знали, что это уже совсем другой поцелуй. Лиз перешагнула важный рубеж, и теперь была готова не только расстаться с прошлым, но и встретить будущее.
— Я люблю тебя, Лиз, — шепнул он, крепче прижимая ее к себе, и Лиз почувствовала ставший уже знакомым запах его одеколона. Но Дик так сильно отличался от Джека, отличался во многих, если не во всех, отношениях, что она не смогла ничего ему ответить, хотя он был ей небезразличен. Пока не смогла…
