Нины помогла украсть клетки у Полины. Для Нины вырастили два эмбриона, это совсем маленькие человечки, меньше крупинки. Полина узнала об одном и смогла отобрать его у Нины. Врачи подсадили эмбрион ей в живот, и у нее родился Богдан.
Сын поворачивает ко мне голову, и я киваю, не позволяя себе разреветься.
— А я? — слышится дрожащий голосок Сони. — Как я родилась?
— Тебя подсадили в живот другой женщины, которую наняла Нина. Она тебя родила, а Нина сказала мне, что ты ее дочка, — говорит Тимур, сжимая мои руки. — Я поверил ей и думал, что она твоя мама, пока ты не заболела. Мы сделали анализ крови и выяснилось, что ты ей никто, что ты только моя. Я развелся с Ниной и лишил ее материнских прав. Но я не знал, кто твоя настоящая мама и где ее искать. Все документы были уничтожены.
Больше я не выдерживаю. Отнимаю руки у Тимура и крепко обнимаю нашу девочку.
— Прости меня, доченька. Я не знала, что вас было двое. Нина тебя украла и спрятала от меня. И когда ты пришла в садик, я не знала, что ты моя родная девочка. Но я узнала тебя сердцем и полюбила.
— Мам… — она в ответ обвивает меня тонкими ручками и утыкается в грудь.
— Мы с мамой действительно не знали, — дрогнувшим голосом говорит Тимур. — Мы случайно встретились. Сейчас Нина в тюрьме, ее арестовали, и она во всем призналась.
Он подсаживается к Богдану с другой стороны и крепко его обнимает.
— Я тоже почувствовал тебя сердцем, сынок. Прости меня. Простите меня оба, что я все это допустил.
Бодька поднимает прокрасневшие глаза и спрашивает почти строго:
— Вы нас не обманываете? Вы это не специально придумали, чтобы мы поверили?
— Нет, — Тимур отвечает серьезно, хоть ему и нелегко держаться.
И тут нас выбивает Соня. Она отлипает от меня и смотрит на Богдана.
— Выходит, — спрашивает она шепотом, — Бодька мой настоящий брат?
Мы с Тимуром переглядываемся и осторожно киваем.
— Да. Вы с ним как двойняшки, только ты родилась на два месяца позже.
— Значит ты меня тоже узнал! — кричит Соня.
И когда наши дети кидаются друг другу на шею, Тимур закрывает руками лицо, а меня все-таки прорывает.
Спустя месяц
Они сидели в кабинете втроем — Тимур, Константин и Демид. Отец специально приехал послушать отчет начальника службы безопасности. И из первых рук узнать, что удалось нарыть по Нине.
— У меня пока нет доступа к их криобанку, но со стопроцентной вероятностью Широкшина готовилась к пересадке эмбриона. В этой клинике она лечилась последние три года, и последнее обследование говорит о том, что достаточно успешно. По крайней мере вердикт врачей говорит о том, что она может выносить и родить ребенка. Судя по протоколу лечения, весь этот месяц шла активная подготовка.
Костя перегнулся через стол и подтолкнул к Тимуру папку с документами.
— Почему на этот раз она решила рожать сама? — Тимур открыл папку, взял верхний документ и положил обратно. — Почему она не стала как в прошлый раз искать суррогатную мать?
— Думаю, все очень просто. По закону матерью ребенка считается та, которая его родила. Если нет договора о суррогатном материнстве, то вы никогда не докажете своих прав на ребенка, даже если ДНК-тест покажет триста процентов.
— За всем этим стоит Борис, — убежденно проговорил молчавший до этого Демид, — у его Нинки максимум на что хватило бы мозгов, это родить вашего ребенка и продать тебе его подороже.
— Она так и собиралась сделать, — мрачно кивнул Тимур. — Нина уже давно начала обрабатывать мать, как будто хочет сблизиться с Соней и помириться со мной. На самом деле ей надо было любой ценой попасть ко мне в дом, остаться на ночь, а потом всем рассказывать о своей беременности. Но когда она увидела Полину с Бодькой и узнала ее, поняла, что у нее нет шансов. И она решила их убрать.
— Не все так просто, сынок, — покачал головой Демид. — Я все время думал о той первой аварии. Со второй понятно, нет Богдана, нет наследника. Можно вернуться к первоначальному плану. А как объяснить то, что авария была подстроена, когда за детьми должен был ехать ты? Что бы она выиграла, если бы погибли и Соня, и ты, и Богдан?
Тимур откинулся на спинку кресла, Костя забарабанил пальцами по столу.
— Вы хотите сказать, что ей было все равно? — спросил он Арсанова-старшего.
— Не ей. Говорю же, на такое у нее не хватило бы мозгов. А вот Борису не нужны были ни Тимур, ни его дети. Он дождался бы, когда Нинка родит, и предъявил бы нам его ребенка. А по закону и Нинкиного.
— Но эмбрион не значит ребенок, — осторожно возразил Костя. — Перенос эмбриона всегда риск, особенно после криоконсервации.
— Вот именно, — кивнул Демид.
— То есть, ты хочешь сказать… — Тимур застыл перед открывшейся ужасающей перспективой.
— Да, сынок. Я считаю, что пересадка уже состоялась. Потому они и активизировались. Ты, Полина и дети стали лишними.
— Думаю, вы правы, — Костя встал и принялся ходить по кабинету. — Нина много бы не получила. А вот при таком раскладе у Бориса появляется шанс прибрать рукам все активы Арсановых.
— Борис просрал бизнес, — согласно кивнул Демид, — а его Глебчик проигрался до трусов. Не вижу ни одной причины, которая могла бы их удержать.
— Костя, — хрипло проговорил Тимур, — нужно организовать обследование Нины.
— Хорошо, — остановился тот. — Что будем делать, если она… беременна?
Тимур посмотрел на отца, тот не сводил с него немигающего взгляда.
Перед глазами встала Полина — такая, какую он сегодня оставил в их спальне, когда уходил в офис. Сонная и залюбленная. У нее уже немного выступает живот — совсем чуть-чуть. И Тимур счастлив, что впервые его ребенок растет у него на глазах.
На днях они все вместе летят в Израиль, где будут оперировать Богдана. Соня уже готовится бегать с братом наперегонки. И они уже знают о малыше, Соня освободила ему целую полку для игрушек в их общей с Бодькой игровой комнате.
И все это подставить под удар?
— Ты знаешь, что делать, — медленно сказал он безопаснику. — Я не могу рисковать своей семьей. Если у Нины получилось, не представляю, как это переживет Полина. Она не должна знать ни об эмбрионе, ни о беременности. Если она есть… Пускай это будет на моей совести.
Костя кивнул. Демид промолчал, но Тимур ясно увидел, как в его глазах промелькнуло одобрение.
* * *
