необратимыми.
— Разве у меня есть выбор? — все же отвечаю ему, потому что мимо проходит охранник и заглядывает, что же происходит.
— Нам нужно поговорить. О свадьбе. Я могу и сам все решать, но все же это больше твой день, — киваю, желая спрятаться от остальных. — Предлагаю пройтись в саду. Тебе ведь полезен свежий воздух.
Да, в ноябре, когда на улице уже начинает властвовать мороз, самое то гулять по сумеркам. Но мы ведь не долго, поэтому соглашаюсь и быстро одеваюсь. Он улыбается, видимо, поражённый моей покорностью. Да, вот так тоже бывает, когда боишься гнева хозяина.
Удивительно, но этот парень кажется мне самым безобидным во всем семействе. Как его допускают до таких денег, которые в скором времени будут в его власти, диву даюсь. Да, я согласилась выйти замуж, потому что не могу рисковать ребенком. Пока все устроят, искренне надеюсь, что мое похищение обнаружат и вновь спасут бедную девчонку.
Мы спокойно покидаем особняк и идем вглубь парка. Здесь красиво, я бы обязательно полюбовалась пейзажем, однако ситуация не располагает. Хочется уже скорее все обсудить и вернуться в комнату. Там все же безопаснее, чем на открытой местности. Вдруг меня выманили так же, как и Нила?
— О чем ты хотел поговорить? — первой нарушаю тишину, нет сил терпеть.
— Я помогу тебе бежать, — от шока даже на месте застываю.
Мне не послышалось. Судя по его недовольному лицу — нет.
— В чем подвох? Твой отец столько сил вложил, чтобы заполучить состояние моего папы, и ты так легко решаешь слить все дело? Не верю.
Он молчит еще несколько минут, взвешивает и обдумывает, что может сказать, что нет. Как бы я не боялась теневого мира, как бы мне ни хотелось не иметь с ним ничего общего, своего отца бы так не предала. Не так подло и гнусно. Если бы отказала, то глядя в глаза. Не со спины нанесла удар.
— Мой отец заигрался, Снежана. Его никто и ничто не остановит. Он ослеплен жаждой власти и денег. Поверь, он давно вынашивал план по полному завоеванию города. У него комплекс на фоне Князя и Шороха. Ему далеко до них, никогда не заслужить такого же уважения. Ты — его последняя возможность, внезапно возникшая, но так все упрощающая. Единственное, чего хочу, чтобы он остановился. А как, уже дело другое.
— Мне сложно поверить тебе? Где гарантия, что это не проверка? Ты можешь говорить красивые речи, из благих намерений предавать собственную семью, но стоит мне только ступить за ворота, как убьете мою маму, Нила, попутно еще кого-то. Я не могу так слепо тебе доверять. Как бы то ни было. Ты предаешь семью, а значит, нет тебе веры.
Печальная ухмылка озаряет его лицо. Складывается такое ощущение, что он не считает мои слова правдой. Но разве я не права? Как бы то ни было. Он отпускает меня, срывает планы семьи. Не честно говорит, что уходит в сторону и не играет, а именно предает, подставляя подножку в самый ответственный момент.
— Снежана, какая ты максималистка и делишь все на черное и белое. Возможно, я и ошибаюсь, действуя грязно, но не вижу иного выхода. Вся семья прикрыта, никто не останется на улице. Даже отец будет дома. Возможно, потеряет влияние, чего я очень хочу. У него достаточно денег, чтобы начать жизнь с чистого листа в новом городе, с новым бизнесом. Только сам он не поймет этого, не пойдет на такой шаг, пока есть хоть призрачная надежда занять трон. Не могу посвятить тебя в детали, но твое присутствие портит мне все карты.
Кошмар, что же мне делать? Поверить и рискнуть, или безопаснее сидеть и ждать? Я не ребенок, тут парень не прав, но вот про разделение на черно-белое в точку. Пока мне сложно принять теневой мир. Даже мысли о Ниле продолжают качаться то вверх, то вниз, как качели.
— Второго шанса у нас не будет. Сейчас я еще могу тебя вывести под предлогом, запутать следы и выиграть время, но через час уже будет поздно. Приедет громоотвод, и ты подпишешь такой договор, где будет прописана отсылка ребенка к черту на рога, обяжешься написать отказ и никогда не сметь вспоминать о нем.
Последние слова режут по живому. Крошка моя. За что? Он ведь… Или Дима играет, понимает, на что надо давить. Как же замучили эти игры.
— Причем не удивлюсь, если во время обнаружат патологию, требующую прерывания, или скажут, что не выжил после родов. Отец никогда не оставляет таких рисков. Этот слишком велик. Никакой договор не заставит нормальную мать бросить дитя. Или я ошибся, и ты конченая эгоистка?
— Черт с тобой, поехали, — резко соглашаюсь, потому что не могу иначе. Ребенок для меня важнее.
Руки накрывают живот, потому что мне страшно от одной только мысли, что с малышом что-то случит ся. Прошло несколько часов, а я прошла путь от принятия новых реалий, да активной защиты будущего.
— Отлично. Сейчас провожу тебя к себе и договорюсь о поездке в город.
Нехотя соглашаюсь, боясь, что это все же подстава. Но когда дверь спальни через час открывается, а потом мы садимся в автомобиль и покидаем усадьбу без видимого хвоста, вздыхаю спокойно. Не обманул. Во всяком случае пока.
Еще через час мы оказываемся в торговом центре, где в одном из бутиков я переодеваюсь и ухожу в новой одежде, а он продолжает сидеть в зоне ожидания. Неплохой ход, потому что на выходе из торгового центра замечаю охрану Борзого, кажется его так называли, и юркаю в только что опустевшее такси. Этот привез пассажира, явно не купленный, да и вызывать мне не с чего свою машину, а главное — некогда.
Минут через пять ребята найдут сына хозяина, еще десять понаблюдают, и потом начнется полный и безоговорочный писец. Откормленный. Всю дорогу до закрытого поселка оборачиваюсь назад, боясь погони. Но ее нет. Неужели так просто? Почему все так гладко?
Вот уже подъехали к контрольно-пропускному пункту. Охрана уже собралась сообщать что-то по рации большом босу, но, увидев меня, мужчины засияли и согласились все сдержать в секрете. Таксист поехал обратно, а меня на своей машине доставили к особняку Зорвота.
К дому подходила с опаской. Хотелось сделать всем сюрприз. Не представляю, как мама извелась и корит себя за помощь. Но она ведь тоже женщина, должна понять. Открываю
