Если он и удивляется, то виду не подает, в отличие от мамы. Аккуратные брови родительницы взлетают вверх, когда мы оба появляемся на пороге. Замечаю, что чемодан уже стоит в углу, готовясь к очередному переезду.
— Мам, пап, нам надо всем поговорить, — начинаю первой, прошу их сесть рядом. — Я не хочу, чтобы вы разошлись из-за меня, — набрав полные легкие воздуха, выдала на выдохе.
Первую минуту мама сидела не моргая, а вот папа наоборот, довольно улыбнулся. Чему он обрадовался? Думает, что я так быстро растаю и буду играть за него? Нет, я всегда буду играть за счастье Миловой— старшей, а ей хочется дать их отношениям шанс.
— Снежинка, я не понимаю ничего. Ты же хотела уехать?
— Мам, ну ведь я не слепая. Вы с папой любите друг друга. У меня нет такого права, рушить твою судьбу. Вы и так много потеряли, теперь еще одна взбалмошная девчонка препятствия строит. Если сама поймешь, что у вас разные дорожки, это одно. Но так. Не хочу. Вы два самых дорогих мне человека, хоть с твоей жизнью, пап, мне сложно свыкнуться, тяжело понимать, что мы обе можем в любой момент стать давлением на тебя. Но это жизнь. В ней полно ям и ухабов, и надо быть полным мазохистом, чтобы идти напролом, разбивая себя и близких в клочья. К тому же, думаю, малышу будет приятнее иметь не только бабушку.
Князев отходит раньше мамы и подойдя, обнимает. Так приятно оказаться в сильных руках. Это не с Нилом обняться. Здесь другая сила и тепло. С радостью скрещиваю руки за его спиной и позволяю себе немного поплакать.
— Ну, не надо сырость разводить. Я бы все равно вас не отпустил. Просто давал время на иллюзии. Люблю вас, девчонки мои. Хоть и обижен, что сразу не сказала про внука. Неужели думаешь, не понял ничего?
— Прости, — виновато улыбаюсь и рада, что хоть кто-то не стал заострять на моих эгоистичных действиях внимание.
— Вот только не надо на ребенка с укором смотреть, отойди, — мама с легкостью оттесняет отца и теперь мы обнимаемся уже с ней. — Не отпустил бы, сейчас. Словно у него кто-то спрашивать стал бы? — мама была бы не собой, если бы не вставила колкость рядом с ним.
— Потом поговорим об этом. Раз уж у нас есть официальное благословение Снежки, чтобы сегодня же перебралась ко мне. Поверь, если я сам все перенесу, тебе не понравится. Хватит дурить, — обнимая нас, строго говорит родитель. — Кстати, кто у нас будущий папка?
Вот тут я стушевалась. Как ему об этом сказать? От напряжения застыла каменным изваянием.
— Дочка? Посмотри на меня, — такому тону невозможно не подчиниться. Тяжело сглотнув, встретилась с ним глазами. — Кто?
— Это не столь важно, — попыталась уйти со скользкой темы. Все же он так радовался, что мы с Нилом просто подружились, значит будем дружить семьями. В голове Князева не было и малейшего шанса, что я люблю парня. — Главное ведь маленький. Разве нет?
— Кто? — голос главы семейства резко стал ледяным. Не удивительно, что его боится весь город. Даже у меня поджилки затряслись.
— Обороты сбавь. За забором будешь свой тон и взгляд применять. Понял меня? Иначе прямо сейчас уедем. Нашелся мне тут, гроза горшков и самоваров. Быстро лоска лишу, — мама встала между нами и начала отчитывать его, как мальчишку, за что я была ей благодарна. Мне срочно понадобился перекур.
— Мне нужно только имя. Какой-то козел вскружил ей голову, заделал ребенка и бросил. Никто не посмеет так с ней обращаться. Так что молчи, и, если так хочешь помочь, сама скажи. Мне в принципе без разницы, кто расскажет.
И тишина. Они мерились силой во взгляде. Каким бы крутым отец не был, а вот пересмотреть маму ему вряд ли удастся. Честно, во всяком случае, у него минимальные шансы не победу. Не хочу, чтобы они ссорились. Тем более, из-за этого. Каждый из них желает мне добра.
— Нил, — высовываюсь из-за маминого плеча и замечаю, как нервно дергается его глаз. — Но он не знает о малыше. И я не хочу, чтобы он узнал это от кого-то, кроме меня. Я люблю его, пап, и он любит, точно знаю. Но и тебя уважает. Ему было сложно принять тот факт, чья я дочь.
Не могу больше стоять. Силы резко покидают тело, поэтому сажусь на диванчик у окна. Несколько секунд родители стоят, а потом садятся рядом, готовые выслушать.
— Мы познакомились с ним до того, как выяснилось чья я. Это было в день твоих похорон.
И я начала рассказ. Папа слушал не перебивая, рассказала все, даже для мамы некоторые моменты были шоком, ведь о многом я умалчивала. За это мне еще предстоит выслушать множество нотаций, но это будет потом. Сейчас главное — не накликать беду на Кречета.
Закончив, боялась смотреть на Князя. Но когда решилась, увидела непроницаемую маску. Из него сейчас ни слова не выпытать, не узнать решение относительно парня. Поэтому, когда он встаёт и уходит, могу сказать лишь вдогонку.
— Он дорог мне. Я люблю его не меньше, чем ты любишь маму.
— Я понял, малышка. Я все понял.
И ушел, оставляя меня с ворохом вопросов. Стоило двери за его спиной закрыться, слезы потекли по щекам. Это была не истерика, ведь меня не лихорадило, не было жутких всхлипов. Только слезы и мамины руки, успокаивающие шепотки и неизвестность.
Как бы авторитет не относился к Нилу до этого, сейчас все кардинально изменилось. Он для уже не парень, которого он вырастил, а тот, кто покусился на дочь, и плевать ему, что мы встретились намного раньше, чем знали кто я.
Нил
— Готов к выписке? Смотрю, плечо заросло, как на собаке. Врачи ставили на пару недель позже полное выздоровление, — интересуется Глеб.
Не верится, что три недели провалялся в больничке. Да я через неделю готов был уехать отсюда, но меня практически приковали к кровати и делали ежедневные капельницы, говоря, что после такого серьезного ранения и большой кровопотери, к тому же на фоне общего переутомления и истощения организма, нельзя так беспечно относиться к здоровью.
А мне было плевать, хотелось домой, к той, которая рисковала безопасностью, лишь бы
