— это его жизнь. Мне бы со своей разобраться. Вроде как разобралась.
Екатерина Сергеевна пытливо вглядывалась в дочь, определяя процент бравады в ее словах, но дочь выглядела безмятежной.
— Ты и впрямь… какая-то другая, что ли, — заключила наконец мама. — Словно повзрослела наконец.
— А может, и повзрослела, — не стала спорить дочь. — Как ты думаешь, пора?
— Ох, не знаю, доча, — вздохнула та. — По мне, так оставалась бы ты маленькой, горя бы не знала…
День прошел в мирных заботах, а потом Сима запросилась в лес. Виктор Семенович без лишних слов сел за руль. Мама осталась дома — долгих прогулок она пока себе не позволяла.
— Ну, что, дочка, — без обиняков спросил отчим, — обижают тебя твои мужики?
— Как сказать, — засмеялась она. — Я тут фразу одну хорошую услышала — давно, — а теперь воспользуюсь: «Нельзя обидеть, можно обидеться».
— Гляди-ка ты, верно, — хмыкнул Виктор Семенович.
— Ну вот, а на дурных не обижаются, — заключила Сима.
— Вот твоя правда, — поддакнул отчим. — А ты с мужиками построже, чтобы по струнке ходили.
— А ты ходишь по струнке? — не преминула шутливо поддеть его Сима.
— Ну, не то чтобы, — отозвался тот. — Но мать твою берегу.
И это было правдой.
В лесу было тихо и хорошо. Лето выдалось теплым, спокойным и пышным.
— Самое главное — не слякотно, но и не засушливо, — заметил отчим. — Грибов, правда, маловато. Но может, это и к лучшему. Как говорят в народе: «Много грибов — много гробов». Пусть лучше без гробов…
Но на жареху все же нашли. Ужин был царский — картошечка с грибами, которые тут же перечистила Екатерина Сергеевна, разносолы из погреба.
— Как я люблю твои огурчики, — как в детстве, восхищалась Сима. — Они всегда хрустят, как свеженькие. А — солененькие!
— Кушай, кушай, — накладывала та в миски разных разностей. — Видишь, махонькие какие. И опят попробуй, они с прошлого года. С собой еще возьмешь.
— Ох, мам, нагрузишь, — засмеялась дочь.
— Нагружу, не сомневайся, — смеялась и мать.
— Рыжики! — спохватился Виктор Семенович. — Да что ж мы… У нас, доча, такие рыжики! Царский же гриб, а мы сидим!
Засуетились, доставая рыжики, кабачковую икру: «А эта по особому рецепту, попробуй-ка!» В придачу на столе появилась бутылочка.
— Надо, надо, — назидательно говорил отчим. — Не пьянства ради, а здоровья для!
Сидели хорошо, душевно. Затянули даже песню — «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина» — тихонько, на два голоса, мать и дочь. С детства еще они ее певали — Екатерину Сергеевну ее мама научила, Симина бабушка, они и пели. Отчим слушал, подперев щеку кулаком.
«На свете нет ничего лучше семьи и дома», — думала Сима. Глаза ее потихоньку стали слипаться.
На душе — впервые за много дней, а пожалуй, и месяцев — было спокойно. Вот так бы и жить. «А что, — подумала она. — Вот выйду на пенсию и куплю себе маленький домик в деревне поблизости. Машину научусь водить. А можно и без машины…»
В эту ночь она спала на удивление безмятежно. Природа и самый воздух залечивали любые душевные раны. Просто удивительно, как быстро тяготы, маета и суета отошли на второй план. Что там на второй — на десятый. Как в детство вернулась. Впрочем, даже лучше. В детстве — пьяный отец да телевизор, переезды туда-сюда. Нет, так, как сейчас, — намного лучше. Она взрослая, спокойная и сильная. С профессией, с неплохим достатком. А что бог деток не дал — ну что ж. Зато родители здоровы. Хорошо, что мамочке операции удалось сделать. Значит, старость спокойной будет.
Наутро Сима подумала, что надо бы на будущее лето вывезти родителей куда-нибудь на море. Там загар совсем другой. Да и самой встряхнуться. Завести какой-нибудь курортный роман… не так уж и много ей лет, в конце концов! Впрочем, ну их к черту. Романы, мужиков… Без них как-то яснее.
Жизнь в отпуске приобрела совершенно другой темп и смысл.
— Мам, я совершенно разучилась отдыхать, — удивленно говорила Сима.
— А умела ли?
— Да бог знает, — задумалась она. — Пожалуй, что и нет… Думала, что отдыхать скучно…
— Это ты, значит, не уставала как следует, — засмеялся отчим. — А сейчас тебе скучно?
— Ой, совсем нет, — поняла Сима. — Бездельничаю со вкусом!
— О! — поднял он палец. — Значит, на пользу пошло. Расслабляться народ разучился, это точно… Пьянство — это не расслабление, что бы там ни придумывали. А рюмашка-другая — это не пьянство, это баловство.
— Повезло мне с тобой, — улыбалась Екатерина Сергеевна.
— А вот мы что забыли-то… — хитро прищурился Виктор Семенович.
— Что?
— А банька! У нас ведь ванна, все дела. Париться уж запамятовали как.
— Ух ты, и впрямь…
Затеялись с банькой. Потом сидели, долго пили чай — чистые, благостные — с яблочным вареньем, которое так умела делать только Симина мама. Девочка с детства выпрашивала: «Мам, свари стеклянного вареньица!» Дольки были прозрачные, тонкие, плотные, в самом деле, как стеклянные по виду, и удивительно вкусные. Невозможно было оторваться от этого варенья.
На пятый день такой размеренной, спокойной и простой жизни к Симе стали приходить нехитрые истины — что жизнь одна, и здоровье одно, и себя надо беречь, и силы свои, физические и душевные, расходовать надо разумно. И что каждый день неповторим, и все наши радости и горести, пожалуй, подвластны только нам самим, и что жизнь свою можно и нужно выстраивать именно так, чтобы этих неприятностей было поменьше. Просто нужно научиться правильно расставлять приоритеты.
Каждый день она звонила Полине Андреевне. Потрясающая дама была в полном здравии и строго говорила своей жиличке:
— Бездельничай на полную катушку! Все проблемы в сторону. Отключи мозги и наслаждайся растительным существованием, успеешь еще. Москва никуда не убежит…
«Как быстро возвращаются силы», — удивленно думала Сима. Она стала высыпаться по ночам, а утром радовалась предстоящему дню — спокойно. Никакое «кино» больше придумывать не хотелось — жизнь оказалась лучше. Простая-простая жизнь. «Твое от тебя не уйдет», — говорил отчим. И Сима потихоньку штопала и латала прорехи, которые жизнь оставила на полотне ее жизни. Остались шрамы, но и они потихоньку сглаживались. Словно слезала старая шкурка и потихоньку нарастала новая. Пока тонкая, но новая. И в один из дней Сима поняла, что, скорее всего, нужно ей заканчивать свой небольшой, но такой прекрасный отпуск. Неделя — это много или мало? Смотря, впрочем, для чего. Для восстановления нервов и сил Симе недели вполне хватило. «Завтра или в крайнем случае послезавтра поеду уже», — подумала она. Ей было хорошо…
Но назавтра все снова перевернулось. В полдень возле дома Симиных родителей остановилась машина — огромная, как
