Синева - Элла Чудовская

А как-то – Джуниор только родился – я была с ним одна: нанятую с его рождением няньку Питер выгнал за что-то, не спросив меня, даже не предупредив, а новой еще не было, и у меня случился, как потом оказалось, приступ аппендицита. Ночь. У меня жар и острая боль, я, согнувшись, ползу вдоль стенки к Джуниору, который надрывно плачет. Дозвониться удается только до нашего консьержа. Он вызывает мне «скорую», Джуниору – няню, что-то говорит про страховку, про деньги, а у меня нет ничего. Консьерж платит за вызов «скорой», и меня везут в клинику, где не принимают без предоплаты, и тогда меня оставляют в городском госпитале. Когда отходит наркоз и я прихожу в себя, мне снова удается дозвониться только консьержу. Питер так и не появлялся, но дома уже повар и домработница. Ребенок со случайной няней.

Сейчас я бы сделала что угодно, лишь бы вернуться скорее к сыну. Уползла бы из палаты, отдала таксисту серьги, но была бы дома и все проконтролировала. У меня ведь была куча драгоценностей, которые можно было отнести в ломбард и заплатить всем, кому надо. Да только мне было плохо, больно и очень жалко себя, лежащую на комковатом матрасе и наблюдающую за тем, как сквозняк гоняет вдоль плинтуса клочки пыли. Еще сутки я себя жалела, упивалась собственной несчастностью, пока за мной не приехал наш водитель и не забрал домой, туда, где неспособный протрезветь Питер и голодный, орущий Джуниор с упревшей под памперсами до ран кожей.

Мы потом с ребенком долго приходили в себя, восстанавливались в частной клинике, и все было по высшему разряду, но я на всю жизнь запомнила свою полную беспомощность, зависимость от доброй воли посторонних людей, грубость санитаров, убогость бесплатной медицины… Буду честной – хирург свою работу сделал идеально, остался лишь крохотный, аккуратный шовчик.

После этого случая я начала копить и прятать наличные, ведь до этого момента мне казалось, что я хозяйка жизни и по мановению пальца исполнятся все мои капризы и решатся любые проблемы. Оказалось, все исполняется только ради тех пальцев, в которых зажаты деньги.

И я устроила Питеру истерику – кричала, плакала, жаловалась, требовала… А он, глядя на меня с отвращением, сказал: «Дура, овца тупая, мне бы твои проблемы». Встал, вывернул карманы брюк, оттуда на пол вывалились скомканные банкноты, переступил через них, налил себе полстакана бренди, выпил залпом, оттолкнул меня, целясь в живот, так, чтоб наверняка причинить боль, и после этого я его не видела месяц. Он появился как ни в чем не бывало, завалил всех подарками, устроил праздник – улыбайся, будь милой, покажи, как ты рада.

В этом же мире, если щенок плачет и писается, то ему нанимают психолога… Иногда мне кажется, что я вырвалась из собственного ночного кошмара и очутилась в чужом добром сне… Того, что было, не должно было со мной произойти, а то, что происходит сейчас, кажется нереальным.

– Людовик, я знаю, что я не настоящая жена тебе. Скажи, если я заболею, сломаюсь, что будет со мной?

– Гм… Мы тебя починим. Положим в хорошую больницу, к лучшим врачам, и вылечим.

– А если я буду плакать и писаться, как Вилли, ты и мне наймешь психолога?

– Что ты несешь? Когда люди писаются, это намного, намного сложнее… Почему ты задаешь такие вопросы, милая? Что случилось?

– Мне кажется… я боюсь, что не заслужила всего этого, что это неправда, что я что-то не так поняла…

– Глупый малыш! Знай, за все хорошее, что с тобой происходит, ты уже заплатила.

– Ты это сейчас придумал?

– Это не я придумал, но на себе проверил. Так все и есть.

– Скажи, а если я не заболею, а сделаю что-то, что тебе не понравится, ты меня выгонишь?

– Конечно. Сразу же выброшу на помойку. Шучу. Наверное, я буду расстроен. Но ты же мне все объяснишь? И ты же не собираешься специально ничего такого делать?

– Не собираюсь. Но ведь никогда не известно… Спасибо, Людовик.