сегодня встал, представляете? Чудеса!
Она кивает, как китайский болванчик, говорит что-то на своем языке, словно забыв, что я его знать не знаю, английский только и то не в совершенстве. Мне до женщины своей полиглота далеко.
— В палате пятой она… — говорит, наконец, пришедшая в себя медсестра. — Я вас провожу. Предупрежу!
— Я сам, если позволите.
Она кивает, указывает мне направление.
Я встал не сегодня и не вчера, конечно, несколько недель. Сначала даже не поверил, когда смог простоять несколько секунд, а затем снова рухнул, но на следующий день встать получилось уже на минуту, потом на две и вот… я иду. Ходил дома уже, разумеется, пока никто не видит, но дальние дистанции все равно даются сложно. Я будто заново учусь ходить, немного даже пошатывает. Приходится подойти к стене, отдышаться. Волнение ни капли не помогает, только мешает.
Майя появляется в коридоре неожиданно. Осунувшаяся и немного бледная, она с трудом стоит на ногах, а когда видит меня, так и вовсе скашивается к стене, словно вот-вот собирается по ней съехать. Я не знаю, откуда беру силы на быстрые шаги, на то, чтобы помочь ей дойти до палаты и как дохожу следом, но уже внутри падаю на постель. Садимся с ней вместе.
Она так смотрит. Не передать, как. Шокировано, ошарашено, будто не может поверить, что это не сон. Я знаю, да, что она приняла. Видел это, по тому, как она не замечала косых сочувствующих взглядов. Майя жила со мной, любила меня, принимала и ей было абсолютно наплевать на остальных. Но мне было не наплевать. Я видел. И как бы не старался, а не мог запретить людям смотреть на нее с сочувствием. И ведь они сочувствовали не мне. Мне-то как раз повезло, рядом со мной была красивая статная женщина, которая могла заполучить любого мужчину, но почему-то не отходила от инвалида.
— Но как… когда.
Она смотрит на меня так, словно видит впервые.
— Пару недель назад. Я хотел сюрпризом.
— У тебя получилось.
Пауза.
— Господи. Ты правда ходишь.
Собираюсь подняться, чтобы продемонстрировать, но Майя тащит меня назад. Плачет. А ей, между прочим, нельзя вот этого. Нервничать и вообще эмоциональных качелей нельзя. Притягиваю ее к себе. Слов, чтобы успокоить, не нахожу. Повод, вроде как, радостный ведь. Я стою, могу ходить. Буду ей помогать во всем, а не только в том, где можно делать что-то сидя.
— Прости меня, — вдруг выдает.
— За что это?
— За то, что не верила.
— Я верил за двоих.
— Я не знаю, почему…
Я знаю, но молчу. Не верить было легче, так точно не разочаруешься. Я тоже хотел так, но если бы не верил, так и остался бы в кресле.
— Натана посадили.
Она смотрит на меня шокировано, но больше не плачет. Переключается. Я собирался эту новость оставить до выписки, но как-то…
— За растрату.
— Очень быстро.
— Надолго.
— На сколько?
Майе важно знать. Она единственная его не простила и не поняла. Я в принципе и не обижался, он провел в инвалидном кресле столько времени. Я в первые недели его понял. Тоже бы мстил и убить хотел, даже, наверное, испытал бы радость, узнав, что я не умер, а остался инвалидом. А Майя говорила, он просил прощения. Может быть, не искренне, я с ним не разговаривал. У нас вообще как-то контакты не наладились после выписки. Он хотел поговорить, мне передавали, но я отказался. Не о чем.
Я знал, что он сядет рано или поздно. Мне рассказывали, как он ведет дела. Потом про то, как он баллотировался в депутаты. Как-то стремительно пробился, ну и соответственно, бесстрашно. А бесстрашие карается. Жаль только компанию отца. Так, издалека. Она больше мне не принадлежит, хоть отец и просил вернуться. Даже инвалидом просил, а я отказался. Не знаю теперь, как там. Мне неинтересно.
— Пожизненное, говорят.
Майя выдыхает. Она его боялась. После покушения не поверила, что больше нас не потревожит и боялась.
— Может, вернемся?
Натан был единственной причиной, по которой нам возвращение на родину было противопоказано. Майя боялась, а теперь, вроде как, можно, но я не особо хочу. Нам и здесь хорошо, привыкли, притерлись, я даже язык их начал понимать.
— Как захочешь.
— А ты? — смотрит на меня.
— Не хотелось бы.
— И мне уже не хочется.
— Какая разница где жить. Главное, что с любимым человеком, — притягиваю ее к себе.
— Мне главное, что с тобой, — снова хлюпает носом.
— И мне. С тобой готов, куда скажешь.
— Домой хочу.
— Скоро заберем вас.
— Я знаю про сюрприз, — говорит с улыбкой.
— Вот же… Тимофей сдал?
— Он. Не ругай его. Я сделаю вид, что удивлена. И, Демьян… Я люблю тебя.
— И я тебя люблю.
— Я знаю. Теперь точно.
* * *
