— Постой. Ты же сказал, что не видел ее!
— Нет. Я не говорил, что не видел ее, я сказал, что не знаю, где она. Она уехала. Откуда я знаю, куда.
— И что она здесь делала?
— Ну, мы решали кое-какие вопросы…
— Так увлеченно решали, что она оставила здесь свою блузку — которую, очевидно, сняла, потому что ей жарко стало?
— Николай Андреевич, ну что вы такое говорите… Разные вопросы — и по работе, и личные…
— Вот-вот, про личные — подробнее…
Раздался телефонный звонок.
Игорь пожал плечами, мол, извините, работа есть работа:
— Одну секунду!
Трубку схватил с облегчением. Хоть секундная передышка:
— Да!
Это была Тамара. Так, нужно трубку поплотнее прижать к уху, чтоб Астахов не услышал.
— Алло, Игорь. Это я.
Астахов плюхнулся в кресло, открыл ящик, начал листать какие-то бумаги.
— Да, Юрий Михайлович.
— Понятно. Значит, Астахов еще там? Слушай внимательно. Если он найдет блузку или уже ее нашел, скажи, что я оставила ее для твоей невесты, чтобы проверить ее размер. У нас размеры якобы похожи. Но надо убедиться, может, совсем одинаковы. Если так, то я могу покупать вещи и на ее долю. Ясно?
— Да, Юрий Михайлович, я запомнил все, что вы сказали. Именно так и сделаем. Ваша машина будет готова к одиннадцатому числу, как мы договаривались. И именно с таким тюнингом.
— Ну, давай. Выкручивайся… И спасибо за хороший тюнинг, — Тамара отключила телефон.
А Игорь с трудом удержался, чтоб не расхохотаться от ее последней фразы. Вот за это он ее и любил. Хотя не только за это…
Игорь положил трубку.
— Клиент, извините.
Со злости Астахов перешел на жаргон:
— Нема базара. Я одиннадцатого числа подъеду пообщаться с Юрием Михайловичем. А пока насчет блузки хотелось бы узнать.
— Да-да, конечно, Николай Андреевич… Я же как раз и начал говорить о личном, когда нас клиент прервал. Дело в том, что я собираюсь жениться…
— На моей жене?
— Нет. На другой, столь же достойной женщине. Дело в том, что моя невеста и ваша жена носят один размер. Тамара Александровна купила вот эту блузку. А потом расстроилась, говорит, ей по цвету не совсем подходит. Но уже пару раз надела… А вещь хорошая, дорогая. И моя решила взять за полцены. Женщины. Вы же знаете, у них свои дела.
Астахов чуть успокоился. Очень похоже на правду. Тамарины покупки его порой сводили с ума. Всякая вещь была замечательной лишь до того момента, как она оказывалась в шкафу. После этого находилось множество изъянов — хоть выбрасывай! Как же Тамара должна быть рада, что нашла дуреху, готовую скупать ее секонд-хэнд!
— А почему сразу не сказал?
— Так вы же мне не дали. Влетели… Я и слова сказать не успел.
— А что ж про невесту раньше молчал?
— Так я и не молчал. Просто вас это не очень интересует. А Тамара Александровна ее прекрасно знает.
— Ладно. Извини, что так налетел. Поздравляю! Свадьба — дело хорошее, — Астахов пожал Игорю руку и пошел к дверям.
Но блузку, стервец, забрал с собой.
* * *
В принципе Света должна была бы совсем разувериться в Антоне, с презрением смотреть на него, дрожащего сейчас побитой собачонкой. Но женское сердце всегда непредсказуемо.
И вместо этого она почувствовала, как сердце сжимается от какой-то почти материнской жалости к Антону:
— Значит, ты говоришь, что это были цыгане, которые напали на Максима. И теперь они собираются убить тебя?
— Конечно. Я в этом не сомневаюсь. Они же теперь уверены, что Максим — все… убит. Значит, следующий — я… Ну, прикинь на себя. Приходишь домой, а там все открыто настежь и никого нет. Я уверен, что это приходили цыгане. Или, скорее всего, они и сейчас там.
— Подожди, подожди… Сейчас главное — успокоиться и хорошенько подумать. Подожди… А когда ты уходил из дома, там кто-нибудь оставался?
— Да. Мама оставалась…
— Ну вот, все ясно. Это все твоя мама. Сто процентов! Вышла куда-нибудь за чем-нибудь на секундочку, оставила дом открытым. У меня так тоже бывает!
— Света, не знаю, как ты, а мама… Да она тысячу раз все перепроверит, прежде чем куда-то уходить.
Света решительно подошла к телефонному аппарату, сняла трубку и протянула ее Антону:
— Позвони.
— В милицию? Что я им скажу?
— Зачем в милицию?! Домой…
— Ага, эти бандиты поднимут трубку и скажут: «Здравствуй, Антон! Ты где? Мы тут уже заждались…»
— А если это все из-за твоей мамы, она уже вернулась. И возьмет трубку. Давай!
Антон взял трубку. А может, и правда все закончится, как в детском сне. Сейчас проснешься — и все будет хорошо.
Открывая дверь, Тамара уже слышала, что зазвонил телефон. Нужно успеть, обязательно нужно успеть. Чтобы потом при встрече с Астаховым обязательно бросить невзначай: «Кстати, и такой-то или такая-то звонил или звонила».
И уже подбегая к аппарату, почувствовала: все, этот звонок будет последним. Звонящий устал ждать и сейчас положит трубку.
— Алло!
— Алло, мама? Ты дома? Я приходил, а дверь открыта…
— Да, сыночек! Это не я виновата. Это папка нас порадовал. Совсем там, в Москве, отвык от дома, замки закрывать разучился. Да ничего не случилось, все в порядке, что ты волнуешься? А ты где? У друзей? Ну хорошо, общайся. Пока!
Положила трубку. Села, успокоилась. Проанализировала, как в детективе, разговор. Подумала, что, вообще-то, строго говоря, она к настоящему моменту еще не могла знать, что Николай приехал. Ну да ничего. Это не страшно. Вряд ли Антон с Колей будут это обсуждать. Посмотрела на часы. Астахов приедет совсем скоро. Надо настроиться на разговор с мужем. Чтоб не стать бывшей.
Да, и не забыть бы какую-нибудь блузку надеть…
Антон положил телефонную трубку на рычаг.
— Ну вот, видишь, это была мама… Дверь закрыть забыла?
— Ты знаешь, это очень странно. На нее никак не похоже…
— Ладно, и на старуху бывает проруха…
— Моя мама не старуха.
Света улыбнулась:
— Это я так, переносно. Мама у тебя, конечно, не старуха. Дай бог каждой быть такой «нестарухой»!
И только сейчас, когда напряжение спало, Антон посмотрел на незаконченную картину, стоявшую на Светкином мольберте.
Что за чудо? Кто это? Что-то такое знакомое.
— Это — Кармелита.
Антон ударил себя по лбу:
— Да, конечно. Здорово! Красотища!
Как художнику, такие слова были приятны Свете. Но как женщине, немного обидны. Уж лучше бы он сказал, как говорят все дилетанты: «Похоже!».
— Нравится тебе, да?
— Картина? Здорово, лучше, чем в жизни, получилось, правда, — Антон наконец-то почувствовал Светино настроение и поспешил исправиться. — А вообще в жизни мне больше блондинки нравятся… — и заодно уж попробовал ее приобнять.
