— Хорошая, серьезная. Хозяйственная…
— Да? Слушай. Есть мысль. А давай возьмем горничной к нам в дом. Ты знаешь, как я не люблю брать чужих, со стороны. Еще нарвешься на какую-нибудь воровку. А тут… все же невеста Игоря. Давай, — мы же давно собирались.
— Тебе что, не нравится, как я веду хозяйство?
— Нравится. Но ты же всегда жаловалась, как тебе тяжело заниматься домашней работой. Несмотря на всю импортную технику.
— Да, но…
— Все решено. Скажи Игорю, что может присылать ее хоть завтра.
— Заодно и я на нее посмотрю.
Астахов вышел из комнаты, довольный своим редким умением принимать смелые и точные решения.
* * *
Кармелита наконец-то проснулась. Рубина нежно погладила ее по волосам. Внучка улыбнулась.
— Бабушка, бедненькая, ты что, все время надо мной сидела?
— Нет, внученька, я не только сидела. Я еще и прикорнуть успела. И за лекарством сходила. То есть не сама, а Грушу попросила принести.
Кармелита привстала в постели:
— Ну, давай твое лекарство.
— Вот! — Рубина достала из потайного места бутылку вина, ловко открыла, налила в стакан, полюбовалась его цветом на свет. — Груша бегала, тайком покупала, чтобы Баро не узнал, чем и от чего мы тебя лечим. Кармелита, доча, выпей.
— Что это?
— Кагор. Самый лучший!
— Не хочу вино, — по-детски закапризничала Кармелита. — Я сейчас опять засну.
— Ты сколько крови сдала? — с притворной строгостью спросила Рубина.
Кармелита тут же молча принялась за лекарство.
— То-то, доча. Пей, пей, пей, пей, пей. Это восстановит твои силы. А потом все мне расскажешь.
Кармелита допила и недовольно поморщилась, то ли от вина, то ли от «все мне расскажешь».
И тут послышались шаги Баро. Рубина быстренько спрятала бутылку и стакан.
Зарецкий тихонько (как ему казалось) подошел к двери, аккуратно приотворил ее и спросил шепотом:
— Проснулась?
— Да! — громко ответила Кармелита.
— Как себя чувствуешь?
— Все в порядке.
Баро подошел к кровати, поцеловал Кармелиту:
— Ну, и слава Богу. А еще, дочка, даже неудобно говорить, но Бейбут спрашивал, — ты в номере с Миро еще сможешь участвовать?
— Конечно. Скажи, что я буду выступать.
— Сильная ты, дочка. Вся в меня. Ну, выздоравливай, — и, поцеловав дочь в висок, Баро вышел из спальни.
Кармелита опять прикорнула. Ненадолго — минут на сорок. А как проснулась, лекарь Рубина опять налила вина.
— Ну бабушка, ну пожалуйста, не надо. Опять вино!
— Пей, тебе сейчас это необходимо. Это полезно.
Опять послышались шаги. Почти как у Баро, но только чуть потише, поспокойней.
Да что же такое! Просто проходной двор, а не лекарня.
Одновременно со стуком приоткрылась дверь, показалась голова Миро:
— Можно?
— А, Миро, заходи, — обрадовалась Кармелита. — Извини меня, пожалуйста. Я тебе номер сорвала…
— Это что! Это пустяки. Я тут чуть сердце себе не сорвал. На какое-то мгновение мне показалось, что я задел тебя ножом. Это длилось долю секунды, но я за это время чуть с ума не сошел. Нуда ладно. Пустяки это… Главное, что ты жива-здорова. Ведь тебе уже лучше?
— Конечно. Бабушка меня, знаешь, как лечит! Не знаю, что бы я без нее делала.
— Еще бы, наша Рубина — ого-го…
— Миро, ей вредно сейчас долго разговаривать. Ты бы лучше в табор ехал, ей отдохнуть нужно.
— Хорошо. Выздоравливай, Кармелита. Мы все за тебя переживаем.
Засыпая, Кармелита подумала, что по самочувствию она сейчас догнала Максима. Кстати, интересно, как он там, в больнице? Вроде Светка собиралась к нему зайти.
А Света у Максима уже побывала, все выпытала, полагающиеся апельсины-бананы оставила.
На боевом посту у одра больного ее сменил Палыч. Теперь, когда все опасения остались уже позади, старик был более строг со своим неразумным юным другом:
— Эх, Максимка, Максимка. Не послушал ты меня. Все вы, молодые, такие, всё знаете… Скажи спасибо, что еще так все закончилось.
— Спасибо, Палыч. Только такое ощущение, что ты не любил никогда.
— Любил. Потому и не хочу, чтобы ты совершал такие же ошибки, как я. Головой надо думать, а не по зову сердца бежать.
— Можно подумать, ты когда был влюблен, думал головой? Расскажи про свои ошибки, а то все намеками.
— Чего уж там. Такой же дурной был. Жил каждым днем… от встречи до встречи…
— Она красивая была, цыганка твоя?
— Не то слово — красивая. Прекрасная. Огонь. Но у них своя жизнь… свои законы…
— И мне Кармелита тоже все время говорит про традиции.
— Ничего у тебя с ней не получится. Ты выкинь ее из головы.
— Легко сказать. Ты же свою цыганку до сих пор помнишь?
— Прошлое не забыть. Но мы и не вместе…
— А мы будем вместе.
— Какой же ты настырный!
— Какой есть. Скажи, а вы почему расстались?
— С родней ее не сошелся. Особенно с братом.
— И у меня такая же история. Отец ее не хочет, чтобы мы были вместе.
— Ясное дело. Ты же для него чужак… Чужаком и останешься. Гаджо!
— Гаджо… — привычно подтвердил Максим.
* * *
Жизнь в астаховском офисе оживилась неимоверно. Как же! Барин приехал — сейчас во всем разберется.
Перед всеми важными разговорами Тамара успела затащить Форса в свой кабинет.
— Леонид Вячеславович, присаживайтесь. А у меня к вам дело.
— Надеюсь, ха-ха, не уголовное, — выдал традиционную юридическую шутку Форс, и уже совершенно серьезным тоном продолжил: — Так чем могу служить?
— Предложение, может быть, не совсем обычное… Леонид Вячеславович, вы в городе знаете все и обо всех. Скажите, а нет ли у вас на примете девушки, которая сгодилась бы нам в горничные?
— Тамара Александровна, нужно небольшое уточнение, — напрягся Форс. — Вам необходима просто горничная или она должна соответствовать каким-то особенным требованиям?
— А вы очень проницательны, Форс. Конечно, мне нужна девушка работящая, но главное — послушная и понимающая, способная поддержать одну, скажем так, легенду.
— Кажется, я понял. Вы знаете, у меня есть на примете одна девушка. Она в Управск недавно переехала. Ее тут почти не знают. Очень симпатичная.
— А вот как раз насчет симпатичной — это совершенно необязательно…
— Как скажете. Будем смотреть.
История с девушкой показалась Форсу перспективной. Может закрутиться неплохая интрижка. Нужно будет поработать в этом направлении.
А сейчас — в бой. Впереди — отчетный разговор с Астаховым. Рассказывая о том, что было в отсутствие Николая Андреича, Форс чувствовал себя, как адвокат на суде присяжных. Что-то раздувал, приукрашивал. Например, менеджерскую неопытность Максима, коварство и агрессивность Зарецкого. А что-то, напротив, сглаживал. Скажем, историю с бульдозерным наездом на кладбище. Итог оказался неожиданным. Астахов взорвался:
