После трех часов работы по монтажу Тэра устало выпрямилась, разминая затекшие руки и ноги.
– Когда Алессандра вернется домой? – неожиданно спросил Сол.
Тэра удивленно вздрогнула, уверенная, что он полностью поглощен музыкой.
– Завтра или послезавтра.
– Когда я в последний раз спрашивал тебя, ты сказала то же самое.
– Но тебя самого с тех пор не было.
– Я был занят работой. Но она должна жить здесь. Это ее дом.
Сердце тревожно дернулось в груди Тэры.
– Она должна привезти лошадь сюда, – сказал Сол. – Мне интересно посмотреть на ее успехи.
– Сол, раньше нас вполне устраивало, что Алессандра остается с Рейчел и Дональдом, когда мы уезжаем куда-нибудь вдвоем. Если теперь она предпочитает время от времени оставаться там по собственной инициативе, я думаю, мы должны уважать ее желание.
– Она фактически живет там. Она должна вернуться домой. И это животное тоже.
Тэра соглашалась, что в его словах был смысл. Он хотел вернуть дочь. Но она понимала, что между Солом и Алеесандрой существуют серьезные разногласия. Она решилась указать ему на это. В достаточно резкой форме. Он внимательно выслушал.
– Так! Стало быть, это моя ошибка. Хорошо! В таком случае я сам ее исправлю.
Несколько лет назад Тэра в ответ игриво прижалась бы к нему и сказала бы что-нибудь вроде: "Не забывай о такте, Сол! Алессандра ведь не оркестр!"
Но сегодня она обдумала несколько ответных реплик и промолчала.
Просматривая нескончаемо однообразный фильм, она спросила:
– Ты уверен, что люди захотят покупать фильмы, где нет ничего, кроме исполнения симфоний?
– Абсолютно убежден. Успех им обеспечен. А если даже нет – что же, фильмы все равно останутся. И если через сотню лет люди захотят узнать о том, кто такой Сол Ксавьер, фильмы им расскажут.
Тэра пристально посмотрела на него. Как будто холодная рука сжала ей сердце. Он думал о мемориале. Впервые она почувствовала, что музыка ускользает из списка приоритетов его сознания.
Это был Сол, которым двигала иная причина – страх раствориться в неизвестности.
Она подошла к нему ближе и обняла. Пора было ложиться спать. По крайней мере, в постели она сможет дать ему немного утешения.
Он коснулся поцелуем ее волос.
– Останешься со мной посмотреть еще одну работу?
Тэра вздохнула и снова принялась заправлять пленки в аппарат.
Ее усталость смело прочь, когда она увидела незнакомые образы, поплывшие по экрану. Это был первый фильм из проекта Сола по экранизации опер. На экране была "Волшебная флейта" Моцарта. Тзра еще не видела этих материалов, отснятых в Мюнхене несколько дней назад.
Она смотрела зачарованно. Поначалу. Затем с нарастающим беспокойством стала замечать, что фильм имеет серьезные недостатки. В нем не хватало блеска. Действие было затянуто. Лица певцов выглядели искаженными и некрасивыми из-за обилия кадров, показывающих крупным планом широко раскрытые в пении рты и пульсирующие вены на шее. Тэра всегда обращала внимание, что оперное пение требует больших физических усилий. Певцов нужно показывать с расстояния зрительного зала, а не крупным планом.
Сцены на природе были не лучше, они содержали слишком много затянутых видов чернильно-темного неба, на котором не было ничего, кроме вульгарной искусственной луны.
Что касается драматических сцен с драконами и монстрами, они были нелепы до смешного.
Тэра бросила взгляд на Сола. Он выглядел полностью удовлетворенным. Возможно, ему даже доставляло удовольствие видеть певцов в смешном облике.
Тэра вдруг почувствовала, что у нее стынет кровь. Неужели Сол теряет свой стиль? Это невозможно. Он еще сравнительно молод. Он в расцвете своей зрелости.
Ей приходилось видеть его гневным, высокомерным, вспыльчивым, деспотичным. Но никогда слабым или неумелым. Это было немыслимо.
– Милый, я совершенно выдохлась. Мне надо немного поспать, – сказала Тэра.
Он рассеянно обернулся и небрежно махнул рукой.
– Иди. Я скоро приду.
Тэра почти выбежала из студии. Поднявшись по ступенькам, она остановилась, прислонилась к двери, ведущей из подвала в дом, и перевела дыхание, пытаясь унять тяжелые удары сердца.
Она вспомнила, что Сол собирался сделать целую серию фильмов: "Кармен", "Кавалер розы", все четыре оперы из цикла Вагнера "Кольцо Нибелунга".
О Боже!
Две недели спустя Сол проводил специальную репетицию "Летучего голландца" перед съемками живого спектакля, который должен был состояться вечером.
Идея экранизации всех великих опер захватила Сола с такой неистовой целенаправленной силой, которая удивляла даже Тэру.
Все больше беспокоясь о здоровье и душевном равновесии Сола, она старалась насколько возможно принимать участие в этой работе. Тэра была его личной помощницей, доверенным лицом и безоговорочной союзницей. Они постоянно были вместе, были неразлучны. Они были красивой парой, и в газетах часто появлялись их фотографии: суровый Ксавьер и его верная подруга Тэра Силк. На фотографиях она всегда преданно смотрела на него, откинув назад темную волну густых длинных волос.
Сидя в первом ряду партера, Тэра вполуха слушала, как Сол выплескивает свой ядовитый сарказм на злополучную группу духовых инструментов. Она думала о дочери, пытаясь представить, чем занята сейчас девочка. Алессандра отвергла идею привезти Тоску домой, ссылаясь на участие в соревнованиях и конкурсах, которые проводились в престижной школе верховой езды, расположенной неподалеку от дома бабушки.
– Дорогая, ты нас совсем бросила? – шутливо спросила Тэра во время последнего телефонного разговора.
– Конечно, нет. Выступления скоро закончатся. Сразу после выходных. И потом, Тоске нужен отдых. Папа может приехать и забрать нас.
– Да, конечно. Или я приеду, если он будет занят.
– Он никогда не приезжает!
– Ну, ты же знаешь, он много работает…
– Почему он не может взять выходной, как другие люди? Или он не в состоянии снизойти до уровня таких приземленных созданий, как я?
– Алессандра!
– Он просто одержимый. Мне кажется, музыка убьет его.
– Алессандра! Прекрати!
– О, проклятье!
– Замолчи!
– Не замолчу!
Разговор оборвался. Тэра понимала, что ведет себя очень рискованно, щедро тратя время и внимание на отца в ущерб дочери. Но в глубине души она понимала причины, толкавшие ее на это. Она должна была все время быть рядом с Солом, чтобы их различие во взглядах и образе мыслей не превратилось в непреодолимую пропасть.
Она снова перенесла внимание на репетицию. Атмосфера стала еще более напряженной. Сол, видимо, был не в состоянии отпустить поводья и позволить певцам и музыкантам действовать самостоятельно, как они того полностью заслуживали. В конце концов, этот оперный спектакль не был премьерой, он в течение уже продолжительного времени регулярно шел два раза в неделю. Сегодняшний вечер будет отличаться только наличием съемочной группы. Репетицию следовало посвятить уточнению технических деталей, а не вопросам музыкальной интерпретации.
