«Гори в аду, — сказал он тогда окровавленному Ермолаеву, зажатому в кузове искореженной машины. Ермолаеву, который организовал похищение Саломии и ее убийство, — гори, как моя жена». Брошенная в лужу вытекшего из бензобака топлива зажигалка облегчения Никите на принесла, но он хотя бы так смог оравдаться перед Саломией.
Пиликнул вайбер, Никита достал телефон. От Сальмы, коротко и лаконично:
«Мы завтра вылетаем. Время напишу дополнительно».
И тут же радостное с другого номера:
«Ура! Мама согласилась, мы летим!». И много радостных смайликов.
Никита спрятал телефон и вдохнул полной грудью. Оставалось дожить до завтра.
*«Агата Кристи», альбом «Позорная звезда», 1994г.
Глава 36
Саломия с замиранием сердца смотрела на неровные кольца островов, лазурными лужицами растекшиеся по синей глади Индийского океана. Все эти годы она старательно избегала Мальдивские атоллы, куда угодно, только не сюда, разве мало в мире мест, где можно отдохнуть? Поймала себя на мысли, что в третий раз видит Мальдивы из иллюминатора самолета, и каждый прошлый раз ее душа находилась в полном раздрае, но то, что творилось там сейчас, не поддавалось никакому описанию.
Несколько раз Саломия порывалась развернуть самолет и сбежать на другой конец земного шара, но стоило глянуть на Даньку, свернувшегося клубком и мирно спящего у нее на коленях, как воинственный пыл тут же улетучивался. Ее маленький сын так обрадовался ее решению, пять раз переспросил, правда ли, что они летят в гости к Никите, а потом выстукивал Елагину сообщение в вайбере, что у нее просто духу не хватило бы сейчас ему солгать. А пришлось бы.
Саломия вздохнула и уткнулась лбом в бежевую оббивку салона, продолжая смотреть в иллюминатор. Ее раздирали совершенно противоречивые чувства, Вадим перед вылетом щедро высеял в ее душе зерна сомнения, за время полета те проклюнулись, дали буйные всходы и принесли неплохой урожай.
— Тебе не приходило в голову, что твой Елагин давно знает, кто ты и кто такой Даниэль? — спрашивал Вадик, заводясь все сильнее. — Ты бесконтрольно доверяла мальчика, что мешало ему тайно сделать тест на отцовство, или ты думаешь, он слепой? Дальше он обвинит тебя в инсценировке собственной смерти, потом через суд восстановит ваш брак, отберет у тебя сына и деньги. И если начнешь отпираться, будто ничего не знаешь, запрет в психушку.
Саломия внимательно слушала, а Вадим продолжал:
— Или он задумал соблазнить тебя, а потом каким-то образом подставить.
— Как? — поинтересовалась Саломия, поражаясь безграничной фантазии человека, чью любовь тщетно заставляла себя принять целых восемь лет.
— Да как угодно, скрытые камеры, видео или фото, ты хочешь, чтобы твое лицо без повязки появилось в сети?
— А я что, в самом деле такая безобразная?
— Зачем ты меня провоцируешь, Сальма, ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду, — поморщился Вадим, — просто твой Елагин…
— Ты сам говорил, что за деньги можно решить все, вот и решай, — оборвала его Саломия и отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Но сомнения уже цвели буйным цветом.
Что, если правда Никита все знает? Тогда его тяга к ребенку понятна и обоснована, а вот напротив их дальнейших взаимоотношений вполне можно поставить жирный вопросительный знак. Или крест. Вот только Даньку жалко до слез и не только его, а и того малыша, которого так просил у нее Никита…
Впрочем, если Вадим прав и Елагин лишь манипулирует ею, никакого малыша не будет, и Саломии вдруг стало так жаль, что даже слезы выступили. Она ведь успела нарисовать эту кудрявую темноволосую девочку с голубыми, как у всех Елагиных, глазами.
— Госпожа Фон-Россель, мы снижаемся, — заглянула в салон бортпроводница. Саломия со вздохом кивнула девушке и затормошила спящего сына.
* * *
Данька щурился и крутился вьюном, держась за ее руку, и Саломия понимала, кого он выглядывает. Елагин не замедлил явиться.
— Даниэль! Данька! — он знакомого голоса ее даже качнуло, сын выдернул ладошку и остановился, в нерешительности поглядывая то на мать, то на Никиту. Но тот широко расставил руки, и Данил помчался навстречу, а потом прыгнул ему на шею, и у Саломии внутри запищал тревожный маячок. Знает, явно знает. Не может не знать. Ну не любят так чужих детей, а Никита прямо светился от счастья, при этом на нее даже не смотрел. — Ну привет, мой хороший!
Наконец соизволил заметить Саломию, при этом взгляд у него был несколько сконфуженный. Она сдержанно поздоровалась, Елагин что-то пробормотал нечленораздельное, наверное, поделился, как он рад ее видеть. Как рад, так и поделился. А потом переключился на сына, и его взгляд снова лучился теплом. Он поднял Даньку вверх.
— Ты так летел? Признавайся! Или еще выше?
Сын радостно махал руками, а Саломию охватила самая настоящая паника. Ведь Вадим прав! Но зачем тогда нужно было тащить их сюда, когда расправиться с ней гораздо удобнее в родном городе? Тем временем Никита все же решил продемонстрировать воспитание и хорошие манеры.
— Как долетели? Данька хорошо переносит самолет? — он подошел ближе, ссаживая с себя мальчика, тот тут же прилип к руке, не сводя с Никиты влюбленного взгляда. Сейчас он был так похож на отца, что Саломия только заморгала, она бы не поверила, что так может быть, если бы не видела собственными глазами.
— Он летает чуть ли не с рождения, — постаралась не выдать волнения, но, кажется, получалось плохо. — Только все время спит.
— А ты? — на нее в упор смотрели глаза, цвет которых был одного оттенка с расстилающимся до горизонта океаном, как будто Елагин сам был выходцем из океанских глубин. Хорошо, что у Даниэля они серо-голубые, иначе их сходство было бы просто пугающим.
— Я тем более привыкла.
Никита больше ни о чем не спрашивал, слушал Даньку, а у того рот не закрывался, Саломия лишь диву давалась, сколько новостей накопилось за эти дни у ее мальчика. Они погрузились в катер, и Саломия с удовольствием подставила лицо под морские брызги. Повязка быстро стала влажной, но так было даже лучше. Она еще перед вылетом спросила у Никиты название отеля.
— «Illusione», — ответил тот, и Саломия успокоилась. Может, у нее и правда получится расслабиться и отдохнуть там, где ничто не будет напоминать о…
— Как ты сказал называется этот отель? — слабеющим голосом спросила она у Елагина, вцепившись в поручни, когда впереди показались верхушки пальм.
— «Illusione», — повторил Никита, — на итальянском языке это означает «Иллюзия». Это мой отель, я купил его три года назад. А что?
— Ничего, — качнула она головой. Слез не будет, не дождется, зато теперь Саломия была практически уверена, что Никита знает, кто скрывается под личиной Сальмы Фон-Россель. Знает и не подает виду.
Она очень старалась не выдать себя, но когда катер причалил к берегу, не выдержала и зажмурилась.
— Что с тобой, — тут же услышала над ухом голос Никиты, который звучал встревоженно и обеспокоенно, и заставила себя открыть глаза. Крепкая рука стиснула локоть, и Саломия словно очнулась.
— Ничего. Просто укачало, — отвела его руку и храбро ступила на берег того самого места, где когда-то была сначала так несчастна, а потом так счастлива. Места, откуда они привезли Даньку, что сейчас восторженно крутил головой по сторонам, засыпая Никиту вопросами.
Елагин очень удивился, узнав, что они ни разу не были на Мальдивах, даже сначала не поверил.
— Я предпочитаю другие острова, — уклончиво ответила Саломия, и больше Елагин ее не спрашивал.
Больше всего она боялась, что Никита поселит их в том самом номере для молодоженов, но тот повел Саломию с сыном в другую часть острова. Она смотрела по сторонам и про себя поражалась, что за восемь лет здесь ничего не изменилось — тот же белый, нагретый солнцем песок, такое же синее небо и такой же океан цвета глаз мужчины, что вел впереди подпрыгивающего от нетерпения Даньку.
