Роскошный свежеотремонтированный номер свидетельствовал о том, что уровень отеля стал на порядок выше, и было видно, что Никита не пожалел на это денег.
— Располагайтесь, — Елагин стоял в дверях в шортах и майке, и она изо всех сил заставляла себя не пялиться на его татуировку, но взгляд предательски скользил по рельефному телу вверх и замирал на мощном плече. Самое неприятное, что от Никиты это не укрылось, однако у него хватило такта спрятать улыбку. Помог Данька.
— Мам, видела, какой Никита накачанный? — восхищенно протянул сын, обхватывая Никиту за руку и поворачиваясь к Саломие. — Он сказал, и я такой буду, если буду много тренироваться и хорошо кушать!
— Так вот кого нужно благодарить за то, что ты перестал ковыряться в тарелке? — подняла бровь Саломия.
— Никита много ест, потому такой здоровый! — продолжал Данька, и Саломия с Никитой оба не удержались от улыбок при виде столь явного и неприкрытого рекламного продвижения Никиты как можно ближе к семейству Фон-Россель.
— Это правда, меня прокормить сложно, — кивнул улыбающийся Елагин.
«Я знаю», — чуть не вырвалось у Саломии. Да, знала и никак не могла забыть.
— Вы голодные? — спохватился Никита. — Я распоряжусь принести обед. Если я понадоблюсь, мой личный номер прямо у берега, спросишь любого из сотрудников, здесь все знают.
«И это я знаю». Конечно, как она сразу не догадалась, кто теперь постоянно живет в их бывшем бунгало, вот только зачем это все, если ему от нее и тогда и сейчас нужны были только деньги?
— А можно я с тобой? — Данил продолжал держаться за его руку, Никита вопросительно взглянул на Саломию, и та лишь пожала плечами.
Когда большой и маленький Елагины скрылись за деревьями, она прошлась по номеру. На столе блюдо с фруктами, везде цветы, все как и должно быть для гостей, ничего такого, что бы выдавало осведомленность Никиты о том, кто на самом деле такая Сальма Фон-Россель.
Саломия набрала полную ванну и высыпала в воду лепестки экзотических цветов, приготовленные для нее в стеклянной вазе. Легла в воду, набрала полные пригоршни и сжала пальцы — когда-то она точно так же набирала горсти лепестков и сыпала на влажную от пота спину, обладатель которой опирался на локти, чтобы не придавить ее, и целовал, целовал, целовал…
Закрыла глаза, чтобы не спугнуть нахлынувшие воспоминания, а сама видела тугое литое плечо, испещренное длинными витиеватыми узорами. Саломия могла нарисовать их по памяти, она мысленно проводила пальцами по теплой коже, повторяя рисунок, казалось, она чувствует, как под руками от прикосновений вздрагивают бугристые мышцы. Внезапно ее тело откликнулось, и Саломия от удивления распахнула глаза.
Магия острова? Восемь долгих, одиноких лет она будто лежала в каменном саркофаге с толстыми стенками, ее не влекло ни к одному мужчине, даже когда целовалась с Вадимом, было ощущение, будто это не ее губы, не ее тело, а теперь вдруг почувствовала себя живой, настоящей. Саломия разжала пальцы, и лепестки посыпались в воду.
Да нет, при чем тут магия, все дело в нем, в мужчине, лишь один взгляд которого заставляет кровь быстрее бежать по венам, а от давно забытых ощущений тяжести его разгоряченного тела сами по себе поджимаются пальцы на ногах.
Вот только какая будет реакция Никиты, если Сальма Фон-Россель вдруг снимет повязку? Страх или радость узнавания? Теперь ей отчаянно не хотелось, чтобы он увидел ее такой, увидел эти уродливые шрамы. Впервые в жизни Саломия жалела, что не послушала Вадима и не убрала рубцы хотя бы с лица, потому что единственное, чего она не сможет пережить, такое же брезгливое выражение в глазах Никиты, что каждый раз вспыхивало в глазах Вадима…
* * *
Если у Елагина и были далеко идущие планы, то он всячески их скрывал, по крайней мере, Саломии придраться было ровным счетом не к чему. Вечером он пригласил их с Данькой на ужин в ресторан, где на террасе, расположенной прямо на воде, для них троих был накрыт столик. Никита выглядел абсолютно расслабленным и сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, внимательно слушая трескотню своей «ксерокопии».
У Данила сегодня рот не закрывался. Он то принимался расспрашивать Никиту о завтрашнем погружении, то перескакивал на обещанную экскурсию на гидроплане над островами, потом снова сыпал вопросами, и Саломия поражалась, откуда у Елагина хватает терпения и выдержки объяснять мальчику все тонкости по десятому кругу. Вадим тот уже давно бы поджал губы и сделал Даниэлю замечание, Саломия заступилась бы за сына и… Потому она сейчас здесь с Никитой, а не Вадимом.
Она молча наблюдала за Елагиным и задавалась вопросом, куда подевался Никита, который ее предал? Ни тот, что когда-то укладывал ее на устланную лепестками роз постель, ни этот, что так тепло и ласково смотрит сейчас на ее сына, не могли этого сделать. Но ведь где-то же он прячется? И он должен себя проявить, просто обязан.
Но Никита провел их к бунгало и даже попытки никакой не предпринял остаться с ней наедине. Если бы он планировал скромпрометировать Саломию, уже наверняка постарался бы как-то сблизиться, но ничего подобного не было. Елагин вел себя вежливо и предупредительно, держался на расстоянии и общался в основном с ребенком.
С утра он пришел за Данькой вместе с инструктором по дайвингу и представил того Саломие.
— Ты можешь пока нас нет пойти на пляж, здесь довольно уединенная часть острова, обычно мы сюда селим влюбленные пары, — сказал Никита таким тоном, что она невольно зарделась. Да, именно здесь они тогда застали увлеченную друг другом парочку, потому как сами искали уединенное место…
— Я не загораю, Никита, спасибо, — отказалась Саломия, но когда все ушли, надела поверх купальника белую просторную тунику с длинным рукавом и направилась прогуляться к берегу.
Каково же было ее удивление, когда она увидела огороженную территорию, а стоило подойти ближе, к ней тут же подскочила девушка из гостиничного персонала и заговорила на безупречном русском языке:
— Госпожа Фон-Россель, проходите пожалуйста, Никита Александрович просил предупредить, что вы можете не волноваться, этот пляж полностью в вашем распоряжении, без вашего позволения никто не пройдет на территорию, даже он.
«Надо же, какой самовлюбленный индюк ваш Никита Алесандрович, — так и грозилось соскочить с языка Саломии, — даже он! Его величество Елагин!». Но она промолчала, а потом подумала: «А почему бы и нет?»
Сбросила тунику и вошла в воду. Ее переполняла благодарность к Никите, пусть он даже делал все это из корысти, но ей было так хорошо здесь, на «ее» острове…
Следующие несколько дней прошли примерно по одному сценарию — с утра Елагин забирал Даньку «дайвинговать», а Саломия шла на пляж, она уже прилично загорела, к ней загар по-прежнему прилипал в первые же дни, проведенные на солнце. Затем мужчины возвращались, обедали, и Никита на время возвращал сына Саломии, чтобы под вечер снова его увести, на этот раз на пляж. А вечером они ужинали на террасе над океаном.
И странное дело, она вовсе не ревновала, глядя, какими влюбленными глазами смотрит на Никиту ее мальчик. Их мальчик. Все правильно, у нее было семь лет форы, нечего жадничать. Зато появилось время выбрать клинику, где ей уберут эти отвратительные рубцы, Саломия уже записалась туда на прием, как раз после тендера можно…
Сегодня Никита, провожая их после ужина к номеру, придержал ее за локоть и, дождавшись, пока Данил уйдет немного вперед, спросил негромко:
— Поговорим?
Она вздохнула и кивнула. Эйфория закончилась, да никто и не ждал, что это будет длиться вечно. А поговорить им и правда пора.
Глава 37
Дождавшись, когда Данил уснет, Саломия вышла из номера. Никита уже ждал ее, прислонившись спиной к стволу пальмы и лениво пролистывая экран смартфона.
— Пойдем, — увидев Саломию, тут же отлепился от пальмы и зашагал вперед, но потом притормозил и пошел рядом, приноравливаясь к ее шагу.
