— Да ты гений. А теперь уезжай.
— Что он сделал?
Когда я тяжело вздыхаю, закатывая глаза, Деклан говорит:
— Потому что если кто его и знает, так это я.
— Спасибо за увлекательный лакомый кусочек информации, — сухо парируя я. — Пока.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Деклан кричит:
— Я никогда не видел его таким раньше, девочка. Он без ума от тебя.
Я останавливаюсь как вкопанная, мое лицо мгновенно вспыхивает. Разворачиваюсь и посылаю Деклану убийственный взгляд.
— Скажи своему боссу, что я не настолько глупа, как он думает. И что пускай он катится в ад. — Я мрачно смеюсь. — И что у меня начались месячные. Так что его коварные планы рухнули.
Я поднимаюсь по ступенькам квартиры с высоко поднятой головой и разбитым сердцем.
Вернувшись в дом, направляюсь в свою комнату и закрываю дверь. Оказавшись у окна, я смотрю на улицу, пока оба внедорожника не отъезжают. Я немного удивлена. Возможно, если Деклан передал Киллиану мои слова, то меня оставят в покое. Возможно, теперь он найдет какую-нибудь другую девушку, чтобы соблазнить и солгать.
Надеюсь, она умнее меня, поэтому отрежет его яйца тупыми ножницами.
Я достаю очередной тест на беременность из коробочки в верхнем ящике комода, затем бреду в ванную, где писаю на маленькую белую палочку.
Пару минут на унитазе кажутся двумя часами, пока я сижу, уставившись на эту чертову штуку.
Увидев отрицательные результаты, громко выдыхаю.
Но у меня все еще не пришли месячные, хотя они должны были начаться вчера.
Через девять дней после незащищенного секса.
Через день после того, как самый чувствительный тест способен обнаружить гормон беременности.
Я рано ложусь спать с плохим предчувствием, что остаток недели будет кошмаром.
***
Просыпаюсь посреди ночи с четким ощущением, что в комнате находится кто-то еще.
Я не двигаюсь и не демонстрирую своего пробуждения. Я просто лежу на боку, лицом к стене, напряженно прислушиваясь к биению своего пульса. В комнате темно и тихо. Где я оставила свой нож?
— Если ты ищешь свой нож, он на раковине в ванной. Рядом с оберткой от теста на беременность.
Голос низкий, спокойный и узнаваемый. Кровь в жилах превращается в лаву.
Я резко сажусь, включаю свет на тумбочке и смотрю на Киллиана, который спокойно восседает в кресле напротив, небрежно скрестив одну ногу на другой.
Он в своем костюме от Armani. Том, который он носит, подобно доспехам. Том, который делает его элегантным и опасным — голодный тигр, наряженный в одежду джентльмена.
Его глаза темные, блестят. Даже намек на тепло не смягчает жестких черт его лица.
— Убирайся, — бросаю я.
— Нет.
Мы смотрим друг на друга. У меня начинают дрожать руки. Во рту пересыхает.
— Что тебе нужно?
— Ты. Но ты уже знаешь это.
Он смертельно серьезен. Чувствуя себя уязвимой, я натягиваю простыни до груди. На мне короткая хлопковая сорочка и больше ничего.
Наблюдая за изменением выражения моего лица, он говорит:
— Значит, мы не беременны.
Мы! Мне захотелось прибить его.
— Нет, я не беременна.
Не отрывая от меня пристального взгляда, Киллиан медленно барабанит пальцами по подлокотнику кресла. Желваки на его челюсти напрягаются. Я чувствую его разочарование и досаду, но не знаю, направлено ли это на меня или на мои слова.
— Если не веришь, пойди и сам посмотри тест. Он в мусорном ведре в ванной.
— Я знаю, где он.
Игра в гляделки продолжается. В комнате становится слишком жарко. Мы слишком близко. Я начинаю потеть. У меня определенно развивается клаустрофобия.
— Я хочу, чтобы ты ушел. Мне нечего тебе сказать.
Уголки его рта изгибаются в слабой, но опасной улыбке.
— Уверена? — нежно спрашивает он.
Я сжимаю простынь в кулаках, пытаясь унять дрожь.
— Уверена. Меня не интересуют твои игры. Так что, что бы это ни было...
— Мне не нравится, когда ты мне лжешь. Я хочу знать, почему ты делаешь это сейчас.
Кажется, что моя кожа в огне. В любой момент моя ночнушка, простыни и сама кровать вспыхнут синим пламенем.
— Мне все равно, что тебе нравится или не нравится. И я не обязана тебе ничего объяснять. Что-либо.
Его глаза горят. Медленное, ровное постукивание его пальцев по подлокотнику кресла продолжается.
— Ты должна сказать мне правду, воришка. Как-никак, ты обещала мне это.
— Это ты покинул номер мотеля, а не я.
Глаза Киллиана вспыхивают. На короткое мгновение его пальцы замирают. Затем он выдыхает и возобновляет медленную, размеренную дробь.
Я знаю, что будь я мужчиной, я бы обделалась от страха. Очевидно, Киллиан контролирует свой вспыльчивый характер одной лишь силой воли.
Но я его не боюсь. Это мой дом. Он может вернуться в пещеру, из которой выполз.
— Убирайся.
— Мы уже говорили об этом. Я никуда не уйду, пока ты не скажешь мне, почему ты мне лжешь. — Он прищуривается. — И что ты имела в виду, когда сказала: «Я все поняла». А также, что ты имела в виду, бросив Деклану, что ты умнее, чем я думаю.
— Именно так.
Когда я больше ничего не добавляю, он встает. Смотрит на меня из-под полуопущенных век и медленно расстегивает пиджак.
Я помню слова Киллиана, что он надерет мою задницу, если я снова солгу ему, поэтому мое сердце разрывается в панике.
— Не смей, — шепчу я, вжимаясь в стену.
— Что такое, маленькая воришка? Ты выглядишь испуганной. Что, по-твоему, я собираюсь делать?
Он издевается надо мной, сукин сын. Неторопливо шагает к кровати с хитрой ухмылкой, как будто все время в мире принадлежит ему.
Гнев разжигает во мне огонь.
Я вскакиваю на матрасе, сбрасываю простыни и кричу:
— Убирайся к черту из моего дома, высокомерный ублюдок!
Легкая улыбка на его лице превращается в опасный оскал.
