буквально вонзились в талию, а губы ощутили умопомрачительный поцелуй, не давая опомниться.
Паша нависал надо мной, будто жадно пожирая, выплескивая все напряжение последних часов.
Этот поцелуй был первым с того самого вечера, когда я улепетывала с дивана в гостиной, и сейчас я была ошарашена им, оглушена не хуже, чем тяжелой дубиной, но внутри уже чувствовался пожар!
Меня толкнули на стол, удобно располагая на его поверхности пятой точкой, мужские руки легли на бедра, между которых уже расположился их обладатель, а горячие губы терзали мои, не оставляя ни мгновения для раздумий!
И все это это произошло в какой-то миг этого явно искаженного временного пространства.
И тут за стенкой раздался дикий шум! Краем сознания я фиксировала отдаленные звуки криков, каких-то хлопков и улюлюканий…
Паша отстранился от меня, сверкая безумными глазами.
— Ты понимаешь, что это значит, Мандаринка? — хрипло прошептал он мне прямо в губы. — ПОБЕДА!!!
*76*
Празднование длилось до самого утра! Весь штаб бушевал и ходил ходуном! Даже боюсь представить, сколько было выпито, так как ящики со спиртным только и успевали доставлять!
Счастливый босс сиял улыбкой, принимая поздравления по сотому кругу и не отпуская моей руки на протяжении всего импровизированного пира!
Расходиться начали на рассвете.
Закрыв кабинет и проверив, никого ли не забыли в конференц-зале (некоторых, в прямом смысле этого слова, уносили!), Паша выключил везде свет и отзвонился на пульт охраны.
Лифты уже отключили, поэтому мы спускались пешком по лестнице. Неожиданно мне вспомнился сон, который я видела в машине по дороге домой с первого нашего свидания, и я почувствовала, как по рукам пробежали мурашки.
— Что такое? — спросил Паша.
— М? — удивленно посмотрела на него я.
— Ты мне просто руку так сжала, я думал, спросить хочешь о чем-то, — улыбнулся он.
Мы почти уже спустились, оставалась какая-то пара пролетов… Надо же, а я и не заметила, что вцепилась в мужскую ладонь!
— Ничего, — просто улыбнулась я, слегка сфокусировав взгляд на супруге.
— Устала? — понимающе улыбнулся он и, протянув руку, аккуратно отвел за ухо упавшую прядь.
— Очень! — с выдохом призналась я.
Адреналин, который помогал держаться на ногах последние часы, уже выветрился, и мне стоило огромных усилий не засыпать на ходу.
— Спасибо тебе, — почему-то шепотом сказал Паша, накрывая мою руку второй ладонью.
Я удивленно посмотрела на него, только сейчас понимая, что мы давно уже стоим на площадке между лестничными пролетами, не двигаясь дальше.
— За что? — все-таки спросила я.
— За эту победу! Она во многом именно благодаря тебе!
Паша приобнял меня за талию, полностью разворачивая нас друг к другу, и приблизился на тот самый шаг, который оставался между нами. Он просто смотрел мне в глаза, в которых плескалась такая запредельная нежность, что у меня защемило где-то внутри. Кончиками пальцев он легко провел вниз по щеке, подбородку, а затем опять вернул их на щеку.
Я стояла, затаив дыхание, не смея разбить этот хрупкий момент. Это уже не были игры на публику, да и, кажется, мы давно перестали играть… Все эти семейные вечера, эти жаркие голодные взгляды, сдерживаемое возбуждение, — вся наша жизнь приобретала очертания самой реальности, а не ее видимости.
И это сопротивление — своим чувствам, своему влечения к нему — вдруг показалось таким бессмысленным!
Я устала бороться с собой!
Прикрыв на мгновение глаза от осознания этой правды, я глубоко вздохнула, решаясь на последний рубеж.
Кажется, Паша смог что-то прочесть в моем взгляде, потому что его брови на миг приподнялись в легком изумлении, но я даже не дала ему ни о чем спросить: обвив его шею руками, прижалась к нему и потянулась с поцелуем, принимая собственную капитуляцию.
В следующее мгновение меня уже жарко обнимали, переместив к стене и не давая ни малейшего шанса вырваться. Да я и не хотела!
Между нами больше не было нежности и неспешной мягкости, голод вырвался наружу, подчиняя себе и тела, и разумы. Руки теснее прижимали, губы жарче целовали, тела были настолько тесно переплетены, что одежда сминалась от каждого судорожного вздоха.
Мои руки нырнули под полы распахнутого мужского пальто, пробегаясь по напряженному торсу под тонкой рубашкой, чувствуя, как покалывает кончики пальцев от желания коснуться горячей кожи.
Паша обхватил мой затылок широкой ладонью, смягчив болезненное трение о стену и притягивая меня еще ближе. Слегка запрокинув мою голову, спустился горячими губами по шее до ключицы, найдя чувствительное местечко и проведя по нему языком, получая в награду мой приглушенный стон. Перед закрытыми газами все искрило, а тело начинало отчаянно сигнализировать о том, что скоро отключит к чертям все ограничения: в низу живота закручивалась горячая воронка, отдавая пульсацией еще ниже, соски напряженно ныли, требуя освобождения от ставшего колким кружева и, желательно, немедленного прикосновения мужских рук… Колени мелко подрагивали от напряжения, и я изо всех сил вцепилась в полы его пальто, боясь упасть.
На мою грудь опустилась рука, осторожно, но крепко сжимая ноющее полушарие. От неожиданной молнии, пронзившей все тело в ответ на это прикосновение, я не удержалась и всхлипнула, практически закатив глаза от невозможности больше сдерживаться.
Что-то неразборчиво проурчав, Паша уткнулся мне в изгиб шеи, глубоко вздохнув.
— Маринка-Мандаринка, поехали домой, а? — умоляюще прошептал он мне в шею. — Еще немного, и у нашего охранника будет самое пикантное видео с новоиспеченным депутатом и его супругой в главных ролях!
— Ой! — испуганно встрепенулась я, вспомнив, наконец, о том, где мы находимся.
Метнув взгляд в сторону камеры, которую частично загородил от нас лестничный пролет чуть выше, я выбралась из мужских объятий и глубоко вздохнула, прикрыв пылающие щеки ладошками.
Паша смотрел на меня, весело сверкая глазами. Неожиданно я рассмеялась, и мгновение спустя услышала ответный мужской смех.
Как подростки, ей-богу! Едва не занялись сексом прямо на лестнице! Хорошо, у Паши хватило ума и выдержки все это предотвратить.
Подойдя ко мне и
