Неприличное предложение - Елена Лабрус

— А на самом деле?

Селиванов развёл руками.

— Рита! — и без его подсказок догадался Платон.

Мне наконец разрешили к нему подойти. Я ткнулась лицом в плечо его здоровой руки, сев рядом. И выдохнула с облегчением, когда он прижал меня к себе.

— Теперь мне по крайней мере ясно зачем она затеяла безнадёжный судебный процесс с разделом имущества. Тянула время до развода, надеясь стать богатой вдовой, — поцеловал он меня в лоб, утешая. Словно это мне, а не ему только что прострелили руку. И на не на него, как на зверя в клетке, устроили охоту. — Не переживай, малыш, со мной всё в порядке.

Я молча кивнула в ответ. Ага! А так можно, да? Не переживать?

— Не думал, что до этого дойдёт, — вздохнул Селиванов. — Ты же в курсе, что она… с Гольдштейном?

— А ты? — усмехнулся Платон. Его голос снова стал привычно ровным. А тембр тем самым, мягким и низким, что вызывал во мне трепетную дрожь с первой встречи.

О том, что я могла его сегодня потерять я боялась и думать, но от того, что его решила убить жена, у меня не было слов. Поэтому пока я просто молчала.

— Они несколько раз встречались в Лондоне, — Григорий потёр бровь и покосился на меня, словно раздумывая стоит ли мне это слышать. Но Прегер кивнул, Селиванов выдохнул: — Честно говоря, я думал, она просто сосёт его дряблый член. Это единственное, что пришло мне в голову.

— Боюсь, то же, что и мне, — кивнул Прегер. — Это в её стиле — найти себе новый толстый кошелёк любым путём, а этот путь для неё самый привычный.

Добро пожаловать, в мужской мир, дорогая Яночка! — мысленно поздравила я себя. И не могу сказать, что вот такой грубый, циничный, без красивых слов и котиков, он мне не нравился. На самом деле это были потрясающие ощущения — быть частью их тестостеронового брутального мира, в который мне позволили заглянуть одним глазком. Мне нравилось всё, что я видела и слышала.

Святые пенисы! Всё же они даются не зря. Всё же они очень многое значат в штанах, дорогие феминистки. Они сильные, отчаянные, рисковые. Порой грубые и жестокие, порой нежные и заботливые. Они охуенные. И они — мужчины! Чёрт побери!

— Я думаю, Гольдштейн не дурак, он прекрасно понимал, что от тебя с её помощью он не добьётся никаких уступок, а сейчас особенно, — почесал макушку Григорий.

— Они и не были ему нужны, — вставил Прегер.

— Но что бы Рита ему ни предложила и кого бы из себя ни возомнила, выходит, он просто ей пользовался. Дал денег в долг, — размышлял вслух Селиванов, — зная, что, если ей нечем будет отдать, она до смерти будет делать ему массаж простаты и облизывать его волосатые яйца?

— Ты сильно недооцениваешь Гольдштейна, — покачал головой Платон. — Я думаю, он прекрасно понял, что она в отчаянии, и в этом состоянии способна на что угодно, — нахмурился он. — Какой бы бледной овечкой он ни прикидывался, думаю, ему на руку был бы любой расклад. И моя смерть в том числе, — подмигнул мне Прегер, словно говорил о чём-то незначительном.

— Хочешь сказать, — недовольно покачал головой Селиванов, давая понять, что мы как подростки, честное слово, прямо ни на секунду не можем расстаться, — в случае твоей смерти она бы осталась единственной наследницей и могла бы, например, продать Гольдштейну твой «Премикс» за бесценок?

— Возможно, он догадался зачем ей деньги, но ему не нужен «Премикс», — Платон задумался, а потом уверенно покачал головой. — Но не будем недооценивать и Риту. Сомневаюсь, что она поделилась бы планами даже со своим отражением. Мне только интересно, что она ему наплела, раз Гольдштейн пригласил её на встречу. А она…

Мой телефон пиликнул сообщением, и я отвлеклась.

Без всяких задних мыслей я ждала, что напишет Илья.

Но он молчал. Третий день. И я, хоть и отмахивалась от всяких глупостей, что лезли в голову, уже начала нервничать. А сейчас, после покушения на Прегера, особенно…

Но это написала мама. Я ответила, что перезвоню и снова включилась в разговор.

Кажется, я пропустила, что Рита не пришла, но зато получив приглашение от Гольдштейна, теперь точно знала место и время секретной встречи, и это стало ориентиром для нанятого ей киллера.

— Так это не Гольдштейн Риту, это Рита, выходит, его использовала, — вставила я свои пять копеек.

Прегер протянул руку, одновременно и в знак одобрения, и давая понять, что уже соскучился, хотя я и отвлеклась на десять секунд, не больше. Между его бровей пролегла хмурая складка, и я не сразу поняла, что он просто отзеркалил моё хмурое выражение лица.

— А зачем кстати, он её ждал? — растянула я губы в улыбку. Уверена, она его не обманула, просто немного отвлекла. — И что это за запасной вариант, в котором она должна была сыграть ключевую роль?

— Слушайте, а я, кажется, знаю. Смотри, — повернулся Гриша к Прегеру, — задача Гольдштейна ведь была убедить тебя всеми правдами и неправдами подписать договор?

— Да, — ответил Платон. — А потом он отказался бы от сделки, чем не столько сохранил свою компанию, сколько увеличил её стоимость на рынке, чего он и добивался. Он рассчитывал расторгнуть сделку, сдать акции пакетами и таким образом выручить в разы больше суммы, на которую мы договорились.

— То есть ему просто нужны деньги, а не компания.

— Компанию некому передать, никому в семье не интересен его бизнес, это хлопотно, а там ещё требуются значительные вложения для модернизации. К тому же он от неё устал, поэтому да, он хотел просто бабла по максимуму.

— И он пригласил Риту как вариант, который, в случае, если ты в последний момент заартачишься, заставит тебя поставить свою подпись.

— Ну да… — мотнул головой Прегер, не понимая к чему тот клонит.

Впрочем, как и я.

— Думаю, она элементарно предложила бы тебе подписать документы о разводе взамен на эту подпись в договоре. Этим и заинтересовала Гольдштейна. Ты подписываешь его договор и свободен — получаешь развод. Она этим отрабатывает деньги, занятые у Гольдштейна. Гольдштейн потирает ручки, и довольный отказывается от сделки. Всё! Все счастливы. Даже ты. Пусть остался без покупки, но не в накладе же.

— А я ещё думал, каким образом он себе это представляет, что разорвёт сделку, а потом мы все дружно сядем за столик в ресторане