Рам показывает всем холодильник, забитый банками с пивом.
— Это все нам, — говорит он, кидая каждому по банке — в гараже есть еще, если понадобится.
Киара держит в руках свою банку, но она все еще закрыта.
— Ты собираешься пить? — спрашивает она.
— Может быть.
Она протягивает руку.
— Тогда дай мне ключи. Я не хочу, чтобы ты вел машину пьяным, — говорит она тихо, чтобы другие ее не слышали.
— Да, и еще, — кричит Рам, — те, кто пьет здесь, спит здесь. Правила этого дома.
Я смотрю вокруг, все выглядят так, как будто готовы уединиться.
— Жди здесь, — говорю я Киаре и выбегаю на улицу к машине, где в бардачке я оставил телефон. Пять минут спустя я возвращаюсь в дом. Несмотря на ее, так называемую, стеснительность, Киара наслаждается моментом. Она разговаривает с Рамом о плюсах дизельного топлива, и меня так и подмывает сказать что-нибудь вроде «Вот это моя девчонка». Но, на самом деле, она совсем не моя. По крайней мере, скоро она ею не будет, но сегодня это так.
Я отвожу Киару в сторону.
— Сегодня мы остаемся здесь, — говорю ей я. — Я только что позвонил твоим родителям. Они сказали, что согласны.
— Как тебе удалось уговорить их позволить нам остаться здесь на ночь?
— Я сказал им, что мы выпили. В итоге, они предпочли то, чтобы мы остались тут, тому, что мы будем вести машину пьяными.
— Но я совсем не собиралась пить.
Я одариваю ее озорной улыбкой.
— Чем меньше они знают, тем крепче будут спать, chica.
Пока остальные разбредаются в поисках места уединения на ночь, я хватаю несколько одеял, которые Рам вытащил из шкафа и вывожу Киару на улицу.
— Куда мы идем?
— Я видел причал и лодочный домик у озера, я знаю, что тут холодно, и дождливо… но он огорожен и там никого нет. — Я снимаю пиджак и протягиваю его ей. — Вот.
Она просовывает руки в рукава и заворачивается в него. Мне нравится то, что на ней мой пиджак, это говорит о том, что она моя и ничья больше.
— Подожди! — говорит Киара, хватая меня за запястье. — Дай мне свои ключи.
О, черт. Ну, вот и все. Она сейчас скажет мне, что она не моя, и что она все еще любит Майкла и хочет уехать отсюда. Или, что она просто хотела, чтобы я отвел ее на танцы, и ничего больше. Я выпил только одно пиво и все еще до боли трезв, я не хочу отвозить ее домой. Я хочу, чтобы эта ночь длилась как можно дольше.
— Мне нужна моя сумочка, — объясняет она, — я оставила ее в машине.
Ох. Ее сумочка. Я стою под дождем и, с ошеломленным выражением лица, смотрю на девчонку, которая заставляет меня хотеть держаться за нее, и никогда от себя не отпускать, как будто она мой спасательный круг. Мои эмоции пугают меня до чертиков. По дороге к причалу мы останавливаемся у машины. Она достает свою сумочку и прижимает к себе, пока мы шагаем дальше по мокрой траве.
— Мои каблуки застревают в земле, — говорит она.
Я передаю ей одеяла и поднимаю ее на руки.
— Не урони меня, — говорит она, пытаясь балансировать одеяла у себя на коленях и при этом, железной хваткой, держаться за мою шею.
— Доверься мне. — Это уже второй раз за сегодня я прошу ее мне доверять. По правде говоря, ей не следует этого делать, потому что после сегодня, все игры прекращаются. Но я не хочу думать о завтрашнем дне.
Сегодня должно длиться всю жизнь. Сегодня… сегодня она может мне доверять, а я могу доверять ей.
Я ставлю ее на ноги на, вымощенную древесиной, пристань. Тут темно, и темные облака загораживают лунный свет. Верхнее одеяло мокрое, и я рад, что захватил несколько. Я беру их из рук Киары и кладу на доски, сооружая нам место для сна.
Я только не уверен, если спать это все, что мы будем тут делать.
— Киара? — говорю я.
— Дда? — отвечает она, ее слово раздается эхом в темноте.
— Иди сюда.
От его слов мое сердце начинает биться быстрее, а по телу пробегает дрожь.
— Тут тттемно. Я не вижу ничего.
— Иди на мой голос, chica. Я не дам тебе упасть.
Я делаю шаг в темноту, как будто я слепая, дрожа при этом, то ли от холодного дождя, то ли от нервов. Не могу понять, что из двух заставляет меня дрожать сильнее. Когда в ночи наши пальцы соприкасаются, он подводит меня к одеялам. Я кладу свою сумочку с презервативом рядом с собой, и неловко поднимаю платье, чтобы я смогла сесть впереди него.
Он обвивает меня своими сильными, мускулистыми руками.
— Ты дрожишь, — говорит он, притягивая меня ближе к своей груди.
— Ннничего не могу с этим поделать.
— Тебе холодно? Я могу найти еще одеял, если ты…
— Нет, не уходи. Оссстанься со мной. — Я немного поворачиваюсь, чтобы иметь возможность обвить его руками за талию, прижимаясь как можно сильнее к теплоте его тела, не отпуская его. — Я просто нервничаю.
Он проводит рукой по моим, мокрым от дождя, волосам.
— Я тоже.
— Карлос?
— Да?
Поскольку я не вижу его, я поднимаю руку и провожу по его гладко выбритой щеке.
— Расскажи мне что-нибудь, что ты помнишь из своего детства. Что-нибудь хххорошее.
Проходит немного времени, прежде, чем он отвечает. Разве он не помнит ничего хорошего из своей жизни в Чикаго?
— Алекс и я постоянно попадали в неприятности, когда моя мама была на работе. Алекс должен был быть главным в доме, но последнее, что хочет делать тринадцатилетний парень придя домой со школы, так это домашнее задание. Мы устраивали состязания, которые называли Олимпийские игры Фуэнтесов, для которых придумывали наиглупейшие вещи.
— Например?
— Алекс придумал идиотскую игру, в которой мы обрезали верх у маминых колготок и в каждую из ног засовывали по теннисному мячу. Мы называли их Колготочные Дискусы. Мы раскручивали их над головой, как мельницу, и затем отбрасывали как можно дальше. Иногда выигрывал тот, кто кидал дальше всех, иногда тот, кто выше. — Он смеется. — Мы были такими ослами, засовывая после этого колготки обратно к маме в шкаф и думая, что она никогда не догадается о том, что это мы так их изуродовали.
— Она сильно вас наказывала?
— Скажем так, моя задница до сих пор болит, а это было семь лет назад.
— Ауч.
— Ага. Алекс и я много времени проводили вместе тогда. Однажды, я хотел стать пиратом, я пошел к маме в спальню, взял шкатулку с ее драгоценностями и закопал ее в лесу рядом с домом. Большинство из того, что было внутри, было просто дешевой бижутерией, которую она носила на работу. Я вернулся домой, нарисовал карту с большим красным крестом на том месте, где я спрятал шкатулку, и сказал Алексу найти ее.
— Он нашел?
— Нет, — смеется он. — Также как и я.
