Мое сердце взволнованно стучало. Если честно, я предпочла бы обойтись на романтической прогулке по озеру без Синди. Но больше не хотела пребывать в неведении.
– Джонатан?
Он вздохнул.
– Да, правильно. Ее дела идут как прежде. Только она… Когда я был в Лондоне, не особенно беспокоился – там Синди меня не дергала, могла лишь позвонить. А на звонки в отдельных случаях простительно и не отвечать. Теперь же… – Он поджал губы. – Я рассказываю тебе об этом, чтобы ты не подумала, будто я что-то утаиваю. Молчал раньше, потому что помню, как ты изменилась в лице, когда я привел тебя в нашу старую квартиру. Я думал, сумею поставить Синди на место. Дурак Она напористая, каких поискать.
– Типа пожара в квартире?
Джонатан безрадостно засмеялся и допил шампанское.
– Да. Точнее, типа степного пожара, что пожирает все на своем пути. Причем ей нравится, когда под нее подстраиваются: она заявляет, что я должен продать квартиру, и я оказываюсь в дурацком положении – у Синди не находится пяти минут, чтобы подписать документы. С ней несколько дней подряд невозможно связаться потом она вдруг объявляется и начинает звонить мне по пять раз в день, желая удостовериться, что для ремонта в своем новом доме я нашел лучшего в городе дизайнера по интерьеру.
Я глотнула. И напомнила себе, что сама захотела все знать.
– Любит диктовать условия.
– Именно. Возьмем, к примеру, Храбреца. Она сама завела его, а теперь сплавила мне – в тот момент, когда собака в моем доме совсем некстати. Намечается грандиозный ремонт, ты приехала. – Джонатан стал крутить в руках пустой бокал. – И без конца названивает, чтобы в сотый раз спросить, по правилам ли за псом ухаживают. Черт знает что!
– Успокойся, Джонатан. Мы с Храбрецом нашли общий язык.
Как часто она ему звонит. А я и понятия не имела… И почему, говоря о ней, он до сих пор так нервничает – то горюет, то трясется от ярости?
– Такие дела. – Джонатан вздохнул. – Если бы можно было сжечь все мосты… Понимаешь, когда люди расходятся, прожив так долго вместе, главное, чего не поделить, – друзья. Не стану же я требовать: не встречайся с Бонни и Куртом! Или, того смешнее, вспоминать, кто с кем познакомился первый. Либо составлять расписание: на одну вечеринку пойду я, на другую ты.
– Понимаю, – посочувствовала я О подобных вещах мне известно не понаслышке. – Всякий раз, когда отец грозит, что разведется с мамой, она говорит: уборщицу и бухгалтера заберу с собой. Отец сразу идет на попятную.
Ой! Юбилей их свадьбы. Чуть не забыла. Я хотела было сказать о празднике Джонатану, но смолчала – минута была не самая подходящая.
Бутылка стояла пустая. Половину шампанского выпила я, но хмеля ни капли не чувствовала. Рассказы о бывших женах действуют отрезвляюще. Я уже не знала, хочу ли, чтобы Джонатан продолжал. Но назад пути не было – следовало собраться с духом и дослушать до конца.
– Конечно, ей безумно интересно, что собой представляешь ты, – снова заговорил Джонатан. – Она делает вид, что ей все равно, а на самом деле замучила знакомых расспросами.
– Пусть думает обо мне что хочет. А ваши друзья, те, с кем я успела познакомиться, имеют право делиться обо мне любыми впечатлениями. – Я собрала в кулак остатки смелости. – Послушай, может, нам с ней встретиться? И проблем сразу станет меньше. У всех нас.
– Очень мило с твоей стороны, – пробормотал Джонатан. – Но ты здесь совсем недавно. Не дай бог, Синди надумает превратить твой визит в мини-сериал – тогда ты всю жизнь будешь вспоминать об отдыхе в Нью-Йорке с содроганием.
К тому же совершенно верно: пусть думает себе что хочет. – Он улыбнулся. – Что бы ей ни рассказывали, всех твоих достоинств не успел разглядеть никто.
Я ответила на комплимент улыбкой, хоть уверенности и не чувствовала.
– Не желаю, чтобы она… нагнала на тебя страха, – прибавил Джонатан.
– Я ничуть ее не боюсь! – воскликнула я.
Дзинь!
По правде сказать, королева международного рекламного бизнеса Синди казалась мне столь нереальной, что я даже не испытывала ревности, один благоговейный ужас.
Джонатан рассеянно покрутил на руке часы, словно подбирая слова.
– Поверь, моя жизнь идет как нельзя лучше. – Он поднял на меня глаза, чтобы я видела, насколько правдивы его слова. – Надеюсь ради благополучия Брендана и Паркера – довольна нынешним раскладом и Синди. Но боюсь, она так и будет вмешиваться в мои дела – в наши дела, – а от нее можно ждать чего угодно. Женщины этого сорта любят вечно совать нос, куда их не просят. В общем, я к тому все это говорю… Мелисса?
У меня в ушах до сих пор звенело «наши дела». Наши дела. – Хм?
Джонатан приоткрыл рот, чтобы продолжить, но вдруг закрыл его и улыбнулся. Улыбки разглаживали складки на его лице и озаряли глаза мальчишеским озорством. Так будет всегда, даже когда Джонатану стукнет семьдесят. На душе потеплело, мгновение-другое я даже не помнила о Синди.
– Мелисса, – повторил Джонатан. – Мы в Центральном парке, разговариваем о моей кошмарной прошлой жизни, а я мечтаю совсем о другом. Сидеть и просто любоваться тобой. Время от времени слушать, как ты что-нибудь рассказываешь со своим милым британским выговором, от которого голова кругом. – Он взял мою руку и, едва касаясь кожи, провел пальцем по линиям ладони. – Порой я смотрю на тебя и не верю, что ты в самом деле моя. Как же мне повезло!
Он поднес мою руку к губам и поцеловал.
– Забавно, – ответила я чуть дрожащим голосом. – Меня, бывает, посещают точно такие же мысли.
Мы улыбнулись друг другу и оба прищурились от яркого света.
– Не улетай никогда, Мэри Поппинс, – внезапно произнес Джонатан голосом Дика Ван Дейка с кошмарным акцентом кокни.
– Какие могут быть разговоры? Не улечу – у меня здесь море дел! – Я поцеловала его в кончик носа. – Ну что? Пора грести обратно? Пли посадим на весла мультяшных друзей?
Джонатан покатился со смеху.
– Нет, мисс Мэри. Хочу полюбоваться на вашу греблю.
– Чудесно! – воскликнула я. – Приготовились!
Поворачивая в обратную сторону, мы минут двадцать плыли по огромному кругу. Храбрец за это время соизволил проснуться и бесстрашно разлаялся на проплывавших мимо уток. В конце концов одно весло взял Джонатан, второе осталось у меня, и мы совместными усилиями поплыли назад.
Путь оказался долгий, но тренировки приятнее, пожалуй, не бывало в моей жизни.
До юбилея моих родителей оставалось всего три дня – в самый раз, чтобы рискнуть и выбрать открытку. Я стояла в «Кейтс пэйпери», сущем храме открыточных любезностей, и смотрела на надпись «Ура, родители! Дотянули до тридцать пятой годовщины!», раздумывая, достаточно ли в ней сарказма, когда зазвонил мой сотовый и выяснилось, что нет нужды переживать, дойдет ли открытка в срок Выдавалась возможность вручить ее лично.
