Энни знала, что это правда, чувствовала, как пылают ее щеки и, все же, смотрела в глаза Стива.
– Я… если бы только мы могли… я отдалась бы тебе прямо здесь, сейчас… сию минуту, – слезы выступили на ее глазах, когда она прошептала эти слова.
Стив наклонился вперед, и на секунду его губы вновь скользнули по ее лицу.
– Спасибо… – сказал он, улыбаясь, а в ямочке между ключиц продолжала пульсировать вена.
– Когда-нибудь я тебе напомню эти слова, а пока я только хочу тебе сказать одну вещь, – он замолчал, подыскивая слова. Энни чувствовала, что Стив взволнован так же, как и она. Он вздрогнул и произнес едва слышно, так, что ей пришлось напрячь слух:
– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Энни, правда? – В тишине, которая затем наступила, она услышала, как у нее эхом отдается в голове «Я люблю тебя, Энни» и счастье вновь захватило ее, стиснув грудь…
Снаружи, из коридора, донесся звук торопливых шагов, где-то, заскрипев, открылась, а потом закрылась дверь, загудел лифт. А здесь в комнате было по-прежнему тихо. Звуки, доносившиеся извне, обостряли чувство отрешенности, которое появилось у них, когда они укрылись в этой квадратной, как коробка, крошечной палате.
А ведь Мартин тоже говорит, что любит ее.
– Да, Стив, я знаю это, – наконец, произнесла Энни и подумала, что слова звучат грубо и тяжело, как камни.
Она попыталась смягчить их.
– Стив, я не… – но он остановил ее.
– Все… – произнес он. – Я просто хотел, чтобы ты все узнала, прежде, чем вернешься домой. Подумай обо всем этом, ладно, Энни?
Очень осторожно, стараясь, чтобы не дрожали губы, Энни ответила:
– Я больше ни о чем другом не смогу думать…
Это было для нее как признание собственного поражения в борьбе с самой собой. Ее лицо задрожало, и она отвернулась, чтобы скрыть слезы.
– Я не хочу… не хочу уезжать отсюда, Стив. Я…
Энни сама не знала, что еще можно сказать, но Стив прервал ее, положив ей на губы свою ладонь.
– Подумай о том, что я сказал, – повторил он. Потом неуклюже подтянулся на край кровати, и Энни догадалась, что он подумал о бандаже, гипсе, костылях.
– Это все ненадолго, – сказала она. – Тебе скоро разрешат ходить без гипса.
– Но ты ведь будешь приходить, чтобы навестить меня, пока я здесь в больнице?
– Как все остальные? – Энни улыбнулась, внезапно представив себе, какие реплики по этому поводу станет отпускать старый Фрэнк, но Стив перехватил ее руки и вновь поднес их к губам.
– Нет, совсем не так. Придешь?
Энни знала, что придет. Надежда на это оставалась теперь для нее единственной возможностью пережить разлуку с ним.
– Да, – просто ответила она. – Я буду приходить к тебе так часто, как только смогу. Обещаю.
– Это не продлится очень долго…
Они посмотрели друг на друга, снова очнувшись от забытья.
– Что ты скажешь Мартину? – спросил Стив, потому что тут он не мог ей ничем помочь.
Энни отвернулась, посмотрела в окно, потом прошла через всю комнату и стала у подоконника. Другие окна на противоположной стене больницы были очень хорошо ей видны. Она видела всю внутреннюю обстановку комнат, края штор, шкафы с медикаментами, а в одном из окон – краешек шапочки на волосах медсестры; сидящей за своим столом.
Наконец, она ответила:
– Мартину я ничего не буду говорить… Да пока и ничего, разве нет? Не хочу причинять ему боль.
Энни сознавала, что, отвечая так, ведет себя не совсем последовательно, но она и сама еще до конца понимала, что произошло сейчас с нею.
– Мне необходимо подумать… – тихо сказала Энни, и Стив кивнул, соглашаясь. А она опять подошла к нему и положила голову на плечо любимого. Из всей мешанины чувств снова самым сильным стало счастье. Они преодолеют все и будут вместе вопреки всему!
Прикоснувшись губами к ее волосам, Стив прошептал:
– Нам пора идти…
Энни тоже хотела остановиться на этом рубеже, которого они достигли вместе. Она только еще на секунду прижалась к нему, а потом выскользнула из крепких объятий, наклонилась, чтобы поднять его ненавистные костыли и осторожно подставила их ему под руку.
Стив с ее помощью доковылял до двери, потом его здоровую ногу внезапно свело судорогой, он, покачнувшись навалился на Энни, так что они чуть вместе не упали. В конце концов им удалось удержать равновесие, а в следующую секунду их совершенно неожиданно разобрал смех.
Энни смеялась, ухватившись за дверную ручку. «Как странно, – мелькнуло у нее в голове, – после всей боли и ужасе мы стоим тут и смеемся». И откуда свалилась на нее это счастье, счастье любви к случайному знакомому?
Но это произошло, и тут ничего теперь нельзя поделать.
– Это не смешно, – притворно возмущался Стив, когда их смех утих. – Я ни на что не гожусь!
Он увидел ее сияющие глаза.
– Это не страшно, лучше подумай, сколько было бы грохота, если бы мы сейчас тут свалились.
Энни увернулась от его рук и подошла к кровати, чтобы поправить покрывало.
– Ну вот, теперь никто ни о чем не догадается.
– Зря ты так уверена. Наверняка, у них тут есть какие-нибудь специальные подслушивающие устройства.
– Нуда, рассказывай…
Энни посмотрела в дверное окошко. Когда она повернулась к Стиву, ее лицо стало серьезным. Она потянулась к нему и поцеловала его в губы. Больше они не разговаривали, потому что в эти долгие секунды в этом уже не было нужды… Первой пошевелилась Энни. Она медленно открыла дверь. Коридор был безлюден, и тогда Энни быстро выскользнула из комнаты и пошла назад к себе в палату. Она шла не оглядываясь, потому что знала – если сейчас не уйдет, то не уйдет от него никогда.
На следующее утро за ней приехал Мартин. Энни собрала сумку и ждала мужа, сидя в кресле рядом с застеленной кроватью, когда Сильвия увидела его через открытую дверь и крикнула через всю палату:
– Ну, дорогая моя, вот и он!
Энни встала, чтобы встретить его, и Мартин поцеловал ее в щеку. Они оба отлично понимали, что все вокруг смотрят на них, и она испытала знакомое чувство близости к своему мужу, но в то же время и страх из-за того, что приходится покидать безопасный маленький мирок больничной палаты.
Мартин поднял ее сумку.
– Ну, ты готова?
– Да, вот только попрощаюсь со всеми. – Сиделки и больные уже ждали ее, столпившись в дверях палаты. Энни увидела, как в дверь выскользнула старшая медсестра. Мартин держался все время рядом, пока Энни прощалась с присутствующими. От их добрых напутствий и поздравлений к горлу подступил комок, и она даже испугалась, что сейчас расплачется.
Они уже совсем собрались уходить, когда дверь палаты снова распахнулась. За ней стояла медсестра, а с ней мужчины из палаты напротив. Во главе этой делегации стоял Фрэнк с букетом алых роз, завернутых в целлофан. Он передал эти цветы и, лучезарно улыбаясь, сказал:
