— Лучше бы — нет, — отзываюсь с холодным раздражением. — Для Аньи так было бы легче, но он появлялся, напоминал о себе. Ссоры, ревность, взаимные упреки. После его набегов она месяцами приходила в себя.
— Ты говорил, что Арьяна сомневался в её верности, — негромко напоминает Алисия.
— В жизни Аньи не было других мужчин. Мой тренер по восточным единоборствам — единственный, кто осмелился проявить к ней настойчивое внимание, но спустя пару неслучайных встреч в парке, он пропал без вести.
— Думаешь, с ним что-то случилось? — настороженно взглянув на меня, предполагает Алисия. В точку, сладкая.
— Я это знаю, — уверенно подтверждаю озвученную версию.
— Твой отец — чудовище, — с отвращением бросает Алиса.
— Нет, tatlim, — сдержанно возражаю, ослабляя работу веслами, и позволяя подводным течениям подталкивать лодку вперед. — Арьяна аль-Мактум — король, верхушка иерархии власти в Анмаре. Нельзя забывать об этом неоспоримом факте, поддаваясь эмоциям. Чудовище он или нет — рассудят потомки, которые будут писать историю.
— Но ты не доверяешь ему, я это чувствую, — нахмурившись, настаивает Лиса.
— Повторяю, Алисия, эмоции неважны. Он — король. Я обязан с этим считаться, даже если он, по моему мнению, дерьмовый король, — криво ухмыляюсь я. — Даже если мы оба знаем, кто из нас более сильный правитель.
— Фух… я уж подумала, тебя зомбировали. Волноваться начала, — находит повод для юмора моя удивительно миролюбивая тигрица.
— Если ты хочешь узнать степень нашего недоверия друг другу, то могу сказать, что я подозревал его в организации теракта на платформе. К счастью, мои домыслы не оправдались, — удивительно, но откровения даются легко, не оставляя ряби на сердце. Я редко позволяю себе оглядываться назад, говорить о себе — полное табу. Сегодня — исключительный случай. Tatlim нуждается в моей искренности, и как, оказалось, отдавать её совсем нетрудно.
— Высокие отношения, — вздыхает Алисия.
— Это политика, tatlim. Когда дело касается власти, родственные связи не могут служить защитой от удара в спину.
— Змеиное гнездо какое-то, — приходит она к неутешительному выводу. Прикрывает глаза длинными ресницами, поставляя лицо свежему ветру. Следующий вопрос не заставляет меня долго ждать. — Бедная Анья, — сочувствием произносит Алиса. — Как она пережила, что у нее отобрали сына?
— Тяжело, — признаюсь я. — Пыталась бороться, обивала пороги анмарского консульства в Нью-Йорке, пыталась выехать за мной в Анмар, но шансы были нулевые. Ей не позволили.
— Как она умерла? её же не уб… — Алиса не договаривает, не находит в себе смелости, чтобы закончить фразу. В глазах страх, бледность расползается по щекам, как ластиком стирая здоровый румянец.
— Нет, она нашла в себе силы жить ради дочери, — успокаиваю разволновавшуюся жену. — Мама ушла во сне, много лет спустя.
— Ты успел? — затаив дыхание, спрашивает Алиса. — Вы виделись… после. Ты же учился в Америке, да?
— Я не успел, tatlim, — с глубоким сожалением отвечаю я. — На несколько месяцев.
— Когда это случилось? — прищурившись, Алисия окидывает меня пронзительным взглядом. Глаза блестят от волнения и переизбытка эмоций.
— Тот год, когда ты забежала в шатер, Алиса, — она вздыхает с каким-то смирением, словно принимая то, что, итак, уже поняла.
— Я не знаю, что сказать, — помолчав, признается притихшая tatlim.
— Не надо ничего говорить, Лиса. Мы сегодня перевыполнили лимит слов.
Алиса согласно кивает, и дальше мы плывем в полном молчании. Каждый глубоко погружен в свои думы, замысловатым образом переплетающиеся друг с другом. Я размышляю об Алисии, она обо мне. Она бесконечно печальна, её нежная душа болит, склонная к сочувствию и состраданию. Я жалею, что расстроил tatlim своей чрезмерной откровенностью.
Ветер устало стихает, вокруг воцаряется тишина. Солнце медленно скатывается за шпили гор и небо начинает пылать всеми оттенками алого.
— Анья… — задумчиво протягивает Лиса, словно пробуя буквы на вкус. — Такое мягкое, теплое имя, — ласково трогает меня взглядом. — Выходит, ты — Рихтер?
— Не обольщайся, Алиса, — развеиваю её наивные надежды предупредительным тоном. — Я — стопроцентный аль-Мактум. И это тоже мой выбор, сделанный много лет назад.
— Я понимаю, куда ты ведёшь, — она с осторожностью подбирает слова. — Твой отец — король, но он тоже управляем и уязвим. Абсолютный контроль невозможен, Амиран. Мне страшно, когда ты говоришь с такой одержимостью.
— Со мной безопасно, tatlim, — опустив весла, я наклоняюсь к Алисии, зарываюсь лицом в её волосы, целую влажные уголки глаз.
— Я не за себя боюсь, Ран, — с рваным выдохом признается Лиса. Скидывает плед на дно лодки, забираясь мне на колени. её бедра, обтянутые джинсовой тканью, плотно обвивают мои. Холодные ладошки обнимают небритое лицо, глаза смотрят с тревогой и беспокойством. — У тебя все под контролем? Правда?
— Да, Алиса, — твердо отвечаю я, задевая губами кончик влажного носа. Страх не уходит из потемневших голубых бездн, куда однажды рухнуло мое сердце.
— Но заказчика теракта так и не нашли.
— Нет, — прямо отвечаю я, и паника в глазах Алисии стремительно нарастает. — Расследование продолжается. Оно может длиться месяцы или годы. У меня много врагов, сладкая. С первого дня моего появления в Анмаре их число увеличивается в геометрической прогрессии. Это неизбежно. У любого режима есть противники и оппоненты. Но причин для тревоги нет. Мы под надежной защитой.
— Ты поселил Дайан с нами не просто так? — упорно прощупывает почву моя разведчица, а я с не меньшим упрямством продолжаю усыплять её разгулявшуюся бдительность.
— Это простая предосторожность, tatlim.
— Что твоей сестре может угрожать в Нью-Йорке?
— её могут использовать, как способ давления на мои решения, — и добавляю, предчувствуя следующий вопрос: — Даже учитывая засекреченность информации о нашем родстве, она является мишенью. Дайан останется с нами, пока ситуация по выходу из договора не урегулируется.
— На какой стадии переговоры со Штатами, Ран?
— Алиса, остановись, — стальным голосом сдерживаю жену от дальнейших расспросов.
— Не мое дело? — она с вызовом задирает нос, одёргивая свои ладони от моего лица. Оскорбилась, вредная любопытная тигрица.
— Переговоры начнутся в ближайшее время, — немного приоткрываю часть своих планов. — Мне придется уехать.
— Когда? — Алиса вскидывает голову, вопросительно глядя мне в глаза.
— Точная дата еще не согласована.
— Насколько? — не сдается мой генерал в юбке. Я отвечаю весьма уклончиво:
— Есть вероятность, что прийти быстро к пониманию — не получится.
— Значит, надолго, — заключает Алисия упавшим голосом. — Я не еду с тобой?
— Нет, tatlim, — бескомпромиссный отказ вызывает вполне ожидаемую реакцию.
— Отлично, — раздраженно вздыхает, обиженно надувшись. — Любителя девственниц не забудь с собой прихватить с полуголой свитой, чтобы расслабляться по вечерам после напряженных политических дебатов.
— Я думал, что мы все решили с тобой по этой теме, — расстегнув её пальто, мягко сжимаю немного округлившуюся талию. — Расскажи лучше, как ты сходила к врачу? — резко меняю тему в мирное русло. — Что показало ультразвуковое исследование?
— Ты помнишь? — шмыгнув носом, Алиса поднимает на меня растерянный взгляд. Я забираюсь горячими ладонями под тонкий свитер, легкими прикосновениями поглаживаю кружево на верхней части бюстгальтера. Моя отзывчивая девочка трепетно вздрагивает, реагируя на ласку.
— Конечно, — немного удивившись такому вопросу, киваю я. Она сканирует меня пристально-изучающе, выискивая признаки фальши.
— Тебе не доложили? — звучит, как обвинение. Словно быть в курсе состояния здоровья и течения беременности жены — это особый вид преступления.
— Нет, хотел услышать от тебя. Вторые сутки жду, когда ты решишься, — понизив тон до вкрадчивого нашептывания, я говорю то, что наверняка придется по вкусу своенравной принцессе. Судя по тому, как смягчаются черты её лица, мне удалось настроить tatlim на верный лад. Алиса улыбается, как-то по-особенному, смущенно, нерешительно, отбрасывая прочь маску грозного дознавателя и обиженной ревнивицы.
