— Мужчины в моей жизни склонны терять рассудок из-за женщин. На самом деле, их мозг превращается в дерьмо. Они теряют всякий смысл. — Она поворачивается и смотрит на Юлия. — Я не удивлюсь, если ты провернешь тот же самый дурацкий трюк со своим новым маленьким питомцем.
— И что с того? — отвечает он с быстротой молнии. — Какого хрена это имеет к тебе отношение?
— Ко мне? — она кричит в неверии. — Причём здесь я?
Боль в её голосе была совершенно душераздирающей.
— Ты мой единственный друг, сукин ты сын. — У неё болезненно перехватывает дыхание. — Ты всё, что у меня есть. Ты, бл*ть, для меня важен.
Как бы я ни ненавидела Линг, это утверждение разрывает меня на части, и я чувствую, что начинаю относиться к ней мягче, что может быть для меня смертельным.
— Линг-Линг. — Я вижу, что Юлий колеблется, явно не ожидав от неё такого ответа. Не нужно быть гением, чтобы увидеть, что он, в свою очередь, заботится о ядовитой гадюке.
Но Линг злится на кого-то другого.
— Где вы были? — она спрашивает синьора Фалько со смертельным спокойствием. — Его мать ненавидела его. Его отчим избивал их двоих. Он был всего лишь маленьким мальчиком.
Она отрывает свои руки от него и рычит:
— Где вы были?
— Я строил империю. Воспитывал брата Антонио. А потом у меня родилась дочь. — Синьор Фалько громко вздыхает. — Если бы я знал…
Линг встаёт, сердито глядя на него.
— Ну, вы не знали, потому что он явно не имел для вас особого значения. Не из той правильной грёбаной крови и всё такое, знаете ли.
Тут она замечает меня.
Обойдя диван, она оказывается прямо напротив моего лица и говорит со смертельным спокойствием:
— На что, бл*ть, ты смотришь, шлюшка?
Я напоминаю себе, что ей больно, она снова и снова оплакивает мужчину, которого любила, и, похоже, я не могу продолжать с ней ругаться. Вместо этого говорю тихо и искренне:
— Соболезную тебе.
Маска на её лице рушится, и вырывается слеза, скатывающаяся по её щеке, но Линг слишком гордая, чтобы позволить мне увидеть её слёзы. Когда она проходит мимо меня, она врезается своим плечом в моё, толкая меня в дверной косяк.
Неудивительно. Не то, чтобы я этого не ожидала.
Синьор Фалько оглядывается через плечо и улыбается, но улыбка не трогает его глаза. То, что сказала Линг, явно попало в него. Юлий указывает жестом войти, и я не колеблюсь. Когда сажусь рядом с ним, он обнимает меня за талию и усаживает к себе на колени. Его руки крепко сжимают меня, и я вижу, как губы синьора Фалько подергиваются, и он поддразнивает:
— Если эта Лекси чем-то похожа на Алехандру, — его глазах пляшут смешинки, — полагаю, я понимаю, почему мой сын добровольно потерял рассудок из-за такой женщины.
Юлий кивает.
— Она единственная в своём роде.
— Он…, — нерешительно спрашивает синьор Фалько, — он любил ее?
— Принял пулю за неё, — отвечает Юлий.
Я воспринимаю это как: «Конечно, он любил ее».
Синьор Фалько кивает, затем улыбается.
— И у меня есть внук?
Руки Юлия на мгновение сжимаются вокруг меня, прежде чем он ослабляет хватку, и в его голосе звучит нежность, когда он говорит:
— Ага. Его назвали в честь его папы и крестного отца. Антонио Юлий Фалько. Мы зовем его ЭйДжей. Ему четыре года, и он жутко умен.
— Ну, разве это не что-то? — Синьор Фалько улыбается, но он колеблется, и его глаза сияют. — Антонио Фалько третий.
За этим следует вдумчивое молчание.
Оно длится недолго, и Юлий его рушит:
— Дай мне немного времени. Я могу поговорить с Лекси. Посмотрим, что она думает о вашей встрече с внуком. Я уверен, что она была бы рада познакомиться с вами.
— О, нет, — заявляет синьор Фалько, качая головой. — Я не могу просить тебя об этом. Тебе придется рассказать ей о том, как я бросил сына. Скорее всего, она не захочет иметь ничего общего со мной.
Юлий кладёт руку мне на колено.
— Ты не знаешь Лекси. Она хороший человек. Дай мне поговорить с ней.
Игнорируя предложение, синьор Фалько смотрит на меня.
— Я разговаривал с Мандой вчера вечером. — Моё сердце пускается в пляс от интереса. — Она рада тому, что с тобой всё в порядке.
Глядя то на меня, то на Юлия, он спрашивает:
— Она хотела бы увидеть Алехандру сама, убедиться, что она в безопасности.
Моё сердце останавливается от волнения, когда я опускаю лицо, чтобы посмотреть на Юлия, надеясь, что ответ будет таким, которого я хочу.
Он смотрит на меня.
— Хочешь увидеться со своей подругой?
О, боже.
Я даже не могу говорить, мои губы дрожат, когда я отвечаю:
— Да.
— Я не вижу в этом проблем. — Он смотрит на Фалько с кивком. — Устрой это.
Если это какая-то дурацкая шутка, я ему это никогда не прощу. Но я просто не верю, чтобы Юлий смог сделать что-то настолько жестокое.
Благодарность накрывает меня, и я обнимаю его за шею и зарываюсь лицом в его тело, вдыхаю его, прижимаюсь к нему. Юлий принимает мою благодарность, когда нежная рука успокаивающе поглаживает мою спину вверх и вниз.
— Итак, — произносит синьор Фалько. — Что мы собирается делать с вашей ситуацией?
Легко подняв меня, Юлий вынимает что-то из заднего кармана и протягивает пожилому мужчине. Я поднимаю голову и сижу тихо, пока синьор Фалько читает бумагу.
Юлий отстраненно бормочет:
— Сообщи всем.
Хотя он кивает, синьор Фалько смотрит на меня, хмурясь, и объясняет:
— Я сделаю все, что в моих силах, но мне может быть трудно это объяснить, учитывая, что первый муж Алехандры был похоронен всего четыре дня назад.
Первый муж?
Что?
Стоя на слабых ногах, я вырываюсь из рук Юлия и с бледным лицом хватаю листок бумаги у синьора Фалько, молча читая.
И мой желудок переворачивается.
Моргая, глядя на Юлия, я хриплю:
— Мы женаты?
Глава 36
ЮЛИЙ
Я готов к этому.
Я не настолько глуп, чтобы поверить в то, что Алехандра обрадуется. Скорее, я даже уверен, что она будет в бешенстве. Если бы я мог объяснить ей, заставить её понять, что это жизненно важно, то она все поймет. Честно говоря, даже если она не примет этого, мне плевать.
Если она хочет, чтобы я чувствовал себя плохо или жалел, что манипулировал ситуацией в свою пользу, в нашу пользу, то она ошибается. Так поступают хорошие бизнесмены. Они берут дерьмовую ситуацию и находят способ извлечь из неё выгоду.
Она выглядит более чем просто красивой в её нынешнем состоянии бешенства, и я понимаю, что хочу побыть с ней наедине. Я поворачиваюсь к Антонио Фалько-старшему и бормочу:
— Тебе пора.
Он переводит взгляд с Алехандры на меня и с согласием кивает.
— Да, пора.
Алехандра не шевелит ни единой мышцей, когда Фалько обнимает её и целомудренно целует в висок.
— Я позвоню, чтобы дать знать, когда Манда сможет прийти.
Он оглядывается на меня.
— Я сам найду выход. Будем на связи.
Я слышу его, но не могу отвести глаз от Алехандры. Она в любой момент сорвётся, и это не то, что я хочу пропустить. За моей закрытой молнией дергается член.
Есть что-то такое в женщине с характером, женщине, которую нужно успокоить, приручить, это так чертовски сексуально, что я не могу отвести взгляд.
В тот момент, когда она слышит, как открывается и закрывается входная дверь, ее голова резко поднимается из покорной позы, а глаза вспыхивают.
— Как давно?
Было бы глупо сейчас играть с ней в игры. Без капли эмоций я заявляю:
— Через два дня после того, как ты упала на мои колени.
Она моргает, её выражение лица расслабляется, но только слегка. Держу пари, она не ожидала такого ответа.
— Я… — Алехандра запинается. — Как? Зачем? Я думала, это не взаправду или что-то в этом роде.
Я протягиваю ей руку, надеясь, что она подойдёт ко мне. Часть меня задаётся вопросом, уйдёт ли она и пойдёт своей дорогой, или она достаточно глупа, чтобы поверить в то, что я её отпущу.
