Мой сын! Сын Курта. Наш ребёнок…
Глажу пальцем крошечную щёчку, невесомо провожу ладонью по тёмному пушку на голове, по тоненьким бровям. Он такой крошечный, но моя любовь к нему уже настолько необъятна… Ради этого стоило потерпеть и всю ту боль, и даже Виноградова, который, к слову, действительно оказался хорошим специалистом.
В палату входит медсестра, и я инстинктивно прижимаю к себе ребёнка.
— Давайте сюда вашего крепыша, сейчас его снова осмотрит неонатолог и потом я принесу вам его на кормление.
Скрепя сердце отдаю завёрнутого в пелёнку младенца и уже начинаю по нему скучать.
— Подождите, — окликаю. — А Женя, Ромашкина, мы ехали с ней вместе. Она родила?
— Родила, девочку. Почти пять килограмм!
Не прекращая улыбаться роняю голову на подушку и трогаю ставшим в три раза меньше живот. Говорят, после родов испытываешь усталость и даже апатию, но я, наоборот, полна сил и какой-то нечеловеческой энергии: хочется бегать по палате, хочется танцевать и звонить всем подряд, рассказывая о своей радости. Как жаль, что телефон сел, так хочется поделиться эмоциями с Куртом…
— Ульяна!
— Доченька, мы здесь!
Аккуратно поднимаюсь с кровати и осторожно подхожу к окну: Курт, папа, мама, тётя Тамара, дядя Яша и даже дедушка с Виноградовым в водовороте цветов и разноцветных шаров распивают шампанское, роняя хлопья пены прямо на исписанный словами благодарности асфальт.
Палома и Диана еле удерживают огромного медведя, приветствуя меня плюшевыми лапами.
— Мой сын! Маленький Рейнхард!!! Смотри, у него мои уши! — счастливый Курт тянет руку с включенным телефоном, демонстрируя мне, видимо, любезно сделанное Виноградовым фото.
Надеюсь, что пока я лежала приходя в себя, он не сфотографировал ещё что-нибудь… Никогда мне его лицо не нравилось.
— Я люблю тебя, Амазонка! Как только вернёшься домой, начнём делать дочь!
— Ульяна! После кормления носи ребёнка столбиком, слышишь? — перебивает мама, изображая руками, словно держит на плече полено. — И памперсы надевай только на ночь, пусть попа дышит! Поняла меня? А пупок мажь зелёнкой, и пожирнее!
Чувствую, когда впишусь, любимые родственники устроят мне райскую жизнь. Кажется, самое время как следует подумать над тем, чтобы устроить себе долгосрочный отпуск где-нибудь в Антарктиде. Хотя зная мою маму, она и туда доберётся.
О, малыш Курт, ты пока что даже не представляешь, какая тебя ожидает лавина любви.
Раздав всем родным воздушные поцелуи, снова опускаюсь на скрипучий матрас и ловлю себя на мысли, что не прекращаю улыбаться.
Роддом — поистине место, где рождается счастье, даже если это место построено ещё до первой мировой. Хотя сейчас мне кажется, что не так уж здесь и плохо: стены приятного бледно-розового цвета, эти милые тумбочки, аромат детской присыпки и ещё что-то неуловимо витающее в воздухе. Наверное, так пахнет любовь.
Закрываю глаза, представляя, как скоро вернусь домой и мы заживём втроём нашей маленькой счастливой семьёй: я, Курт и Курт-младший.
Разлепляю отяжелевшие веки и вижу в окне улетающие в небо воздушные шары. Солнце светит так ярко, как, наверное, и моё хоть и порядком измученное, но счастливое лицо. Хорошо-то как… Господи.
— Мамочки, обед! — гремя тележкой по коридору проходит повариха, и так остро захотелось картошки-пюре с кусочком отварной рыбы…
А ещё вдруг, уже засыпая, подумалось, что обязательно вернусь сюда за дочерью. В следующем году. А может, не в следующем. Может, не сюда. Но дочка обязательно будет.
Конец
