Роза Ваккари правильно его оценила. Мистраль учился с поразительной быстротой, при этом отнюдь не рассчитывая на Сильвано, который вовсе не спешил раскрывать ему секреты своего мастерства. К некоторым машинам он близко не подпускал своего молодого помощника. Иногда Сильвано оставался работать ночью, а спать уходил утром, лишь бы не показывать Мистралю, какие усовершенствования он вносит в механизм гоночных автомобилей.
— Запомни, непосвященные должны держаться подальше от магического круга, когда в нем колдует главный жрец, — любил повторять Сильвано. — Придет время, и я сам тебе все объясню, сам все покажу, не беспокойся, за мной дело не станет.
— Я хочу учиться, — стоял на своем Мистраль.
— Ремеслу научить нельзя, его можно украсть. И потом, надо самому изобретать, как ты изобрел мембрану для насоса моей машины. Вот и продолжай в том же духе.
Иногда Мистраль вставал среди ночи и отправлялся в мастерскую. Железный ставень был опущен, но он знал, что Сильвано работает внутри. Как-то раз он распознал по звуку работу двигателя «Фульвии-1600», мощность которого Сильвано, должно быть, довел до ста шестидесяти лошадиных сил.
«На пределе прочности», — подумал тогда Мистраль.
Потом он возвращался к себе и ложился спать, чтобы на следующее утро вновь взяться за метлу и заняться уборкой. Ему приходилось подавать мастеру нужные инструменты, пока Сильвано священнодействовал над моторами, как хирург в операционной. По вечерам вынутый из машины и оставленный на рабочем столе двигатель надо было обязательно накрыть брезентом.
— Зачем? — спрашивал Мистраль.
— Затем, что, если придет владелец машины, он захочет узнать, что я делаю, а я не хочу ему рассказывать.
— Стоит ему поднять капот, он все равно увидит, что мотора нет, — возражал юноша.
— А я ему скажу, что послал мотор на завод для регулировки.
— А он поверит?
— Конечно, нет. Но это не важно. Он ведь знает, что, когда я верну ему машину ко дню гонок, она будет работать, как часы. И это все, что ему положено знать.
Мистраль спрашивал себя, все ли механики действуют так же, как Сильвано. Но даже в этих неблагоприятных условиях он каждый день узнавал много больше, чем мог бы вообразить.
Клиенты Сильвано, все без исключения, были людьми состоятельными, но мастер был к ним беспощаден, если они запарывали двигатели.
У Розы был неистощимый запас анекдотов о муже.
— Как-то раз приезжает один тип на «Феррари» и говорит: «Я — Бернард Голландский». Сильвано, не глядя на него, отвечает: «А я — император японский». А потом оказалось, что он и вправду муж голландской королевы.
Мистраля эти колоритные истории забавляли, а Сильвано, слыша их, выходил из себя. У него была мечта: сконструировать самый мощный в мире гоночный мотор, который был бы одновременно и самым легким.
— Он тратит все, что зарабатывает, на эту свою манию, — жаловалась Роза.
Мистраль знал, что на самом деле Сильвано тратит немалую часть заработков на своих шикарных милашек, помогавших ему чувствовать себя молодым. Но Роза делала вид, что ничего не замечает.
Облегчать вес машин, сочетая предел мощности двигателя с пределом выносливости, — это был конек Сильвано.
— Ты же знаешь, — объяснял он Мистралю, пока они работали, — правила соревнований допускают только некоторые виды разгрузки. Но я своим клиентам даю суперлегкие машины. Однажды мне удалось уменьшить вес «Фульвии-2500» на два центнера.
Он и сам знал, что привирает, но так приятно было мечтать.
— Это дозволяется?
— Да как тебе в голову взбрело? Это категорически запрещено. Но все это делают.
Пришла зима. В мастерской можно было окоченеть от холода, но Мистраль и Сильвано согревались у костра своей страсти. Увидев, с каким увлечением мальчик отдается делу, Сильвано оттаял и начал понемногу открывать ему свои секреты. Мистраль послушно следовал за ним, как танцор за звуками музыки.
Это были прекраснейшие дни, недели, месяцы его жизни. И так продолжалось до тех самых пор, пока мать не сообщила ему в телефонном разговоре о трагедии семьи Гвиди.
— Они все взлетели на воздух, — сказала Адель.
— Все? Никто не спасся? — Мысленно он видел Марию в голубом платье в цветочек на обочине дороги в Каннучето: хрупкую фигурку на фоне полей. Она послала его к черту задрожавшим от гнева и слез голосом. С тех пор Мистраль ее больше не видел. Он послал ей несколько открыток, все, на что был способен, учитывая скудость образования и отсутствие опыта в писании писем. Она не откликнулась. Но он продолжал ее любить.
— Только Марии удалось спастись, — ответила мать. — Она в больнице.
— Я приеду тебя навестить.
И он, не откладывая, сел в поезд, отправлявшийся в Чезенатико.
В больнице оказалось множество посетителей, желавших видеть Марию, но врачи никого к ней не пускали, потому что она была в шоке. Однако Мистраль отыскал приятеля, работавшего санитаром, и тот провел его в палату.
Он заговорил с ней, но она, казалось, ничего не слышала. А может, просто не захотела с ним разговаривать.
Мистраль понял, что Мария знать его не хочет, и решил больше о ней не думать. Ему даже пришло в голову, что он избежал большой опасности и что не стоит впредь подвергать себя такому риску: ведь эта девушка была не из тех, с кем можно весело провести вечерок, чтобы потом забыть, ему же не нужны были прочные привязанности или моральные обязательства. Мистраль предпочитал компанию женщин, не осложнявших ему жизнь.
Однажды вечером, когда он возвращался домой, его остановил швейцар:
— Ну что, получили посылку из дому? — спросил он.
Мистраль взглянул на него в недоумении.
— Сегодня утром тут была одна девушка. Сказала, что из вашей деревни и что у нее для вас посылка. Я направил ее в бар, где вы обедаете. Это было как раз около полудня, — принялся объяснять швейцар.
— Я никого не видел, — торопливо прервал его Мистраль. Его нередко разыскивали молодые женщины под самыми невероятными предлогами.
Он уже начал было подниматься по лестнице, но потом передумал и вернулся к дверям.
— А как она выглядела? — спросил он у швейцара. — Очень красивая, синьор Вернати. Просто красавица. Высокая, бледная, рыжие волосы и чудные зеленые глаза.
— Мария! — воскликнул Мистраль.
Потом он припомнил, что в тот день в баре был с Микелой, служащей «Гадзетты»[29], с которой они частенько обедали вместе. Зная Марию, можно было предположить, что она будет от этого не в восторге. В тот вечер он не переставая спрашивал себя, зачем она искала его в Модене.
