– А ты?
– Мне надо уехать.
Не тратя больше времени, я выбежала из дома. И до машины тоже бежала. По дороге встретила наглую соседку Настасью, но девчонка вытаращила глаза и шарахнулась от меня подальше. Видок у меня, надо думать, замечательный. Городская сумасшедшая в бегах.
Письма. Их было несколько, Хромов так и сказал. Я было решила, что парень запутался, он много чуши нес, но Калинин… его поступок натолкнул меня на догадку: не все так просто.
Готова поспорить, одно письмо попало в руки Калинину. В отличие от обязательного и фанатичного Саши Хромова, он его прочитал. Другого объяснения тут быть не может – Калинин знал, что написал Марк, потому и предпочел сжечь послание. Настолько ужасным оно было, раз Рома так поступил?
Я прыгнула в машину, резко развернулась и на всех парах покинула «Изумрудный Лес». Чертово местечко, вытягивает силы, и так каждый раз. И кто там говорил, что прошлое надо отпускать? Отпустишь тут, как же. Я пыталась, и в итоге заварила кашу, из которой без потерь не выбраться. Марк об этом позаботился.
Когда я подъезжала к его городскому дому, мелькнула мысль: а вдруг Калинин прав? Может, не стоит мне читать письмо? Душевного спокойствия ради… хотя кого я обманываю? Ирония в том, что я не могла поступить иначе, никак не могла. Не думаю, что меня бы остановили даже наручники и батарея. Марк написал, я должна прочесть, обязана узнать, что он мне сказал напоследок.
Приветливо махнув охраннику у ворот (к счастью, дядька меня запомнил), я припарковалась на подъездной дорожке и вышла на улицу. Ключи от аверинского дома валялись в бардачке, но зачем они нужны, если входная дверь и так приоткрыта? Я не очень прилично выругалась и решительно прошла к двери.
Мама Марка вернулась? Или Калинин меня опередил? Нет, невозможно, я мчалась сломя голову, нарушая всевозможные правила, а Рома не из гонщиков. Готова поспорить, водит он как шофер мисс Дэйзи, и не превысит скорость даже при острой необходимости. Но у Калинина есть мобильный телефон, которым он мог воспользоваться, не обязательно мчаться в город самому.
Черт.
На консоли валялся целый ворох почты. Реклама, письма, уведомления… я перерыла их все, нужного мне послания так и не нашла. Навстречу ко мне тоже никто не вышел. Я заглянула во все помещения первого этажа, поднялась на второй. Навстречу из комнаты Аверина грозно выступил Михаил Щевелев. Самый приятный сюрприз из всех возможных. Я не смогла подавить тяжелый вздох – ясное дело, меня ждут новые испытания.
– Ты нашел его? – прямо спросила я. Разглядывать Щевелева бесполезно – его физиономия всегда была нечитаемой. Потому в его обществе так некомфортно, непонятно, о чем думает человек. Злится? Обижен? Или ему весело?
Михаил коротко кивнул.
– Сжег?
Покачал головой.
– Уничтожил другим способом? Съел?
Опять покачал головой.
– Но собираешься. Рома тебе приказал.
В этот раз ответа я не получила, всей глыбой Щевелев двинулся на меня, то есть в сторону лестницы. Препятствовать ему – довольно глупая затея, памятуя наши прошлые стычки, я отошла в сторону и пропустила его. И в спину бросила:
– А Калинин сказал, что это последние слова Марка?
Щевелев застыл, так и не спустившись вниз.
– Марк написал несколько писем, не знаю точно, сколько. Может, три, может, пятнадцать. Все они для меня, Марк хотел, чтобы я прочла. Чтобы хоть одно из писем добралось до адресата. Но Рома опередил меня и уничтожил уже два письма, – я подошла к верхним ступеням, – он их сжег. Как думаешь, почему?
Громила медленно повернулся ко мне. Отлично, я завладела его вниманием.
– Ты должен понимать: Рома не хотел, чтобы мне было больно. А Марк хотел. Перед смертью он отправил мне приглашение. «Привет, Слава» – личное обращение ко мне. Он мечтал, чтобы я сюда приехала. Покопалась в его жизни, узнала, как он страдал без меня, саморазрушался, ведь я его бросила, сволочь такая бессердечная. Хотел, чтобы я поняла – все это моя вина, все, что случилось с ним и с окружающими его людьми. Все, что он натворил. А письмо – жирная точка. – Я спустилась вниз, встала напротив Щевелева и протянула руку: – Выполни его последнее желание, отдай мне письмо.
– Его последнее желание – чтобы я присматривал за Ромой, – процедил Щевелев в ответ. Но уходить не торопился.
– Верно. И ты молодец, Рома хороший парень и заслужил верных друзей. Но спутался он с плохой девушкой. Как думаешь, Марк оценил бы такую связь? Связь со мной?
Щевелев сжал кулаки. Не уверена, что это хороший знак.
– Так что ты предпочтешь, Миша: уничтожить письмо или уничтожить меня тем, что там написано? Выбирай.
Он залез в карман куртки и помахал передо мной смятым конвертом. Так и хотелось выхватить его из цепких рук и бежать куда глаза глядят. Но шанс унести ноги дальше лестницы стремился к нулю. У Щевелева один шаг как мои пять.
– Значит, здесь написано, какая ты сука? – уточнил он.
– Ты же знал Марка. Вряд ли он использовал столь мягкие выражения.
Щевелев задумчиво посмотрел на письмо и решительно передал его мне. Резко развернулся, спустился вниз и в конце концов хлопнул входной дверью.
Я осталась одна.
С запечатанным конвертом в руке.
Глава 27. Careless Whisper
И вновь я в комнате его безумия. Где же еще мне быть?
В окружении мыслей Марка и рядом с собственным лицом во всю стену.
Я еще раз посмотрела на лицо, которое когда-то было моим. Красивое и ужасное одновременно. Красота осталась в прошлом после нервного срыва и попытки себя покалечить, но стараниями хирургов появилась миловидность. Из злодейки я превратилась почти в приятную на вид девушку, пусть хотя бы внешне. И жить стало проще.
– Ну что, пора сказать тебе последнее «прощай»? – вслух поинтересовалась я у холодных стен и села на подиум, спиной к портрету.
Конверт оказался довольно пухлым. Сколько листов накатал Марк?
Еще не поздно все сжечь.
Ага, так же я твердила себе, что могу уехать и спокойно забыть о Марке и обо всем, что с ним случилось. Ладно, раз уж он хотел, чтобы я помучалась, исполню его последнее желание. Более не сомневаясь, я надорвала конверт, достала три исписанных знакомым почерком листа.
И погрузилась в болезненное чтение.
«Привет, Слава.
Это не первое письмо и даже не сотое. Я пишу весь день, как сумасшедший, всегда о разном, потому что не представляю, как можно уместить все в несколько глупых строк. Я даже не знаю, какое письмо отправится к тебе в итоге. Но начало всегда одно.
Привет, Слава.
Во-первых, выдохни. Я прощаю тебя. За все, что ты сделала. За исчезновение, за ложь. Много лет прошло, я не пережил это до конца, и пусть. Знаю, ты наказала меня за то, что я не прыгнул. И я принял твое наказание, я жил с ним. А ты сможешь так же? Жить, зная, что я не смог? Очень боюсь, что нет, Слава.
Если читаешь это письмо, значит, у нас есть еще шанс. Ты приехала, ты нашла мои последние слова. Это трогает мою душу. Я в тебе не сомневался. Ты наверняка злишься на меня, ненавидишь. И любишь тоже. Ты всегда меня любила, так же сильно, как и я тебя любил. Мы связаны.
Ты же это чувствуешь? Я всегда буду с тобой, прямо за твоей спиной. В твоих снах и страхах, мы всегда будем вместе, куда бы ты ни пошла, где бы ни спряталась. Ты уже видела меня, Слава? Ты видела, знаю. Я преследую тебя во сне и наяву, потому что хочу быть рядом, хочу, чтобы ты все сделала правильно.
Я видел тебя в Москве. Ты выглядела такой несчастной. Все дело в глазах… я любил твои глаза. Никто не мог смотреть так, как ты. А теперь взгляд потух, ты тоже не жила все эти годы. Порознь нам не жить. Вместе тоже не получилось. Но шанс еще есть.
Теперь твоя очередь, родная. Ты же сразу поняла, о чем я? Хочу, чтобы мы были вместе. Вместе навсегда – помнишь, как мы об этом мечтали?…»
