Встретили они её очень приветливо. Особенно отец. Внешне Анварес и пошёл в него, те же чёрные кудри и брови. Только глаза синие взял от матери и некоторую бледность.
Обед по случаю приезда проходил бы совсем чопорно, если бы отец время от времени не вносил нотку позитива – то пошутит, то сам над своей шуткой посмеётся.
Мама Анвареса лишь мягко улыбалась. Ну и расспрашивала Юльку обо всём: про детство, про здоровье, про семью и родителей и даже про учёбу. Даже сам Анварес счёл это перебором и попросил маму завязать с допросом.
Потом отец утянул Юльку во двор. Хотел похвастаться их садом. Юлька с удовольствием улизнула – мама ей понравилась, но рядом с ней она ощущала себя неуютно. А вот с отцом – другое дело. Да и сад был действительно чудесный. В мае так, наверное, здесь вообще сказка!
Папа Анвареса рассказывал ей, как они этот дом купили, как оживили сад, совсем захиревший, какие они тут сорта выращивают, заодно перемежая рассказ анекдотами из жизни.
Нагулявшись, Юлька вернулась в дом. Поднялась на второй этаж, в комнату, что родители выделили для них. Прилегла и незаметно уснула – тут сказалась и дорога, и нервы, и долгая прогулка на свежем воздухе. Проснулась уже вечером, тихонько выскользнула из комнаты, спустилась вниз.
Подслушивать она не хотела, даже в уме ничего подобного не держала, но, услышав, что говорят о ней, не могла пройти мимо.
Голоса доносились из кухни. Юлька сразу определила – беседовали вдвоём: Анварес и его мама.
– … она же не из нашего круга, – причитала его мама.
– Она просто непосредственная и открытая. И вообще, мам, ну откуда ты этого набралась: какой ещё наш круг? Как будто мы тут столбовые дворяне.
– Дело даже не в происхождении, а в интересах. Вам есть о чём поговорить? На одной, прости меня, страсти брак долго не продержится.
– Не переживай, у нас полно общих интересов. Мы просто не все их ещё выявили. И потом, вы же с отцом как-то держитесь до сих пор и даже вроде счастливы.
– Но мы друг друга три года узнавали. Потом только поженились.
– Ну а мы решили не терять времени даром.
– Да ты сам стал какой-то несерьёзный! Диссертацию забросил.
– Не забросил, работаю над ней. Просто на этой работе немного другая специфика, приходится вникать, меньше времени остаётся…
– Ну вот видишь, а остался бы там…
– Я бы там не остался. И не будем об этом.
– Но всё равно! Зачем сразу жениться, я не понимаю! Она же не беременна. Друг друга мало знаете. Можно же как-то по-другому, ну, просто пожить. Сейчас это в порядке вещей.
– Главное друг о друге мы знаем. Я люблю её, она – меня, что ещё надо? И потом, ты бы видела Юлину маму – там как-то по-другому вообще не вариант.
Она не то вздохнула, не то всхлипнула.
– Мам, ну перестань. Ты полюбишь её. Узнаешь получше и полюбишь. Вот увидишь, её невозможно не полюбить.
– Я тоже так считаю, – неожиданно раздалось над ухом. Юлька вздрогнула, едва не подскочив на месте.
Папа Анвареса стоял рядом. Когда подошёл? Откуда? Боже, как неудобно! Юлька почувствовала, что стремительно и густо краснеет.
– Пойдём, смутим теперь их, – подмигнул он, – а то ишь какие, перемывают тут нам косточки. Не нашего круга, видите ли!
Мама и правда смутилась, когда они вдвоём вошли на кухню. Сразу замолчала, засуетилась у плиты и за ужином больше не атаковала Юльку вопросами. Но перед сном, пока Анварес с отцом парились в бане, заглянула к ним в комнату. Притворив дверь за собой, протянула Юльке аккуратно сложенное банное полотенце. Но сразу не ушла, взглянула на неё серьёзно сказала:
– Ты не думай, Юля, что я приняла тебя в штыки и что я против ваших отношений. Да, сначала я расстраивалась, конечно, ведь он же бросил всё, ради чего столько трудился... Но вот сейчас смотрю на него и понимаю, что никогда его таким счастливым не видела. Как будто внутри него свет горит. Прав Дима, может, на новой работе у него и не так всё гладко, но когда дома надёжный тыл, то всё нипочём. Поэтому я надеюсь, что мы с тобой подружимся.
Она подошла ближе и неловко обняла Юльку на мгновение. Затем вышла из комнаты, оставив её в полной растерянности.
Анварес вернулся из бани разомлевший. Чёрные влажные пряди завились колечками. Глаза горели.
Подошёл к ней, притянул к себе, произнёс полушёпотом, от которого тотчас побежали мурашки:
– Весь день ждал, когда наедине останемся. Даже два, если ещё поезд считать…
Поцелуями своими жаркими он умел заставить забыться и не думать ни о чём. Но позже, когда в доме, погас свет и стихли все звуки, Юлька всё же спросила его о том, что очень её волновало сейчас. Волновало оно, наверное, и раньше, но смутно, а после нечаянно подслушанного разговора – просто не давало покоя.
– А ты не жалеешь?
– О чём? – сонно спросил он.
– Я про нас…
– Мама тебе что-то сказала? – встревожился он.
– Она сказала, что хочет со мной подружиться.
– Ну и хорошо, – выдохнул, прижал к себе.
– И всё же, скажи, ты не жалеешь? Ты ведь так много потерял…
– Но обрёл-то я гораздо больше… гораздо… я же так люблю тебя...
Конец
